Шрам от клыков остается только один — после самого первого укуса. Остальные моментально заживают. Он служит меткой, клеймом. «Смотрите — это моя собственность!» — восклицает кукловод.
Когда все закончилось, я, молча, потянулась к его запястью. Чтобы выпить крови. Но он отстранился. Я испугано спросила:
— Я в чем-то провинилась? — Сама мысль об этом заставила меня дрожать. — Ты больше не будешь давать мне свою кровь? — ахнула я.
Он промолчал. После чего направился к двери.
— Стой! — закричала я. — Пожалуйста, останься! — Я кинулась за ним. Внезапно мое тело одеревенело. Я поняла: он использует принуждение. Я могла только наблюдать за тем, как он выходит.
Время шло, а он не возвращался. Я бездумно мерила комнату шагами. А потом…
Потом наступил ад. Мой персональный ад, где я превратилась в инструмент собственных пыток.
Я задыхалась. Меня трясло в лихорадке. А затем, бросало в такой холод, что Антарктида по сравнению с ним покажется вам курортом.
Я кричала. Я звала. До крови раздирала руки.
Мои губы покрылись мелкими трещинками, глаза застилает красная пелена.
Мне надо выпить… Что выпить? Я забыла.
Привалившись к двери, я раскачивалась из стороны в сторону. Внутри меня ничего не осталось, кроме бесконечной жажды. Кто я и где я?
Я — пустая, бездушная марионетка.
Не знаю, сколько времени прошло, но в какой-то момент я поймала себя на том, что лежу на кровати. И смотрю в потолок, мысленно рисуя облака.
Небо. Интересно, какое оно сейчас: темное, усыпанное алмазами звезд или голубое с ярким солнцем, чьи лучи дарят тепло? Я мечтала вновь увидеть его.
Я с трудом поднялась на ноги. Огляделась по сторонам. По-стеночки добралась до стола, на котором стояла нетронутая корзина с едой и пара бутылок обыкновенной воды. Ужасно хотелось пить.
Отвинтив крышечку, я припала к горлышку одной из бутылок. Казалось я не пила целую вечность. Опустошив одну бутылку, я потянулась к следующей.
Я не услышала, как он вошел.
— Вижу, ты пришла в себя. — Я ненавидела этот голос всем сердцем. Перед глазами пронеслись картины того, как мы занимаемся любовью, как он пьет мою кровь, а затем я его. Как я обещаю умереть за него…
Меня передернуло. Неужели это была я?
Палач выглядит великолепно. Темно-синяя рубашка усиливает цвет глаз, заставляет сверкать их ярче. Черные джинсы и кожаная куртка сидят, как влитые.
— Что ты собираешься со мной делать, когда наиграешься? — Этот вопрос сейчас волновал меня больше всего.
— Не думаю, что это произойдет скоро. Подойди ко мне, — попросил он. Я не двинулась с места. Тогда он добавил, с ухмылкой на пол-лица:
— Не бойся, я не кусаюсь.
— Почему бы тебе ни применить принуждение? По собственной воле, я этого никогда не сделаю.
— Я не люблю использовать принуждение. Впрочем, я сегодня добрый, поэтому сам сделаю первый шаг тебе навстречу. — Но, не смотря на сказанные слова, я почувствовала страх.
— Только попробуй тронуть меня, — угрожающе произнесла я, когда он направился ко мне.
— Что такое? Любовь прошла, завяли помидоры? — рассмеялся Палач. — Помнится, пару дней назад, кто-то мечтал умереть за меня.
— Видимо у кого-то разыгралось воображение, — презрительно бросила я, отступая назад по мере его приближения. От него веяло угрозой и холодом. Я уперлась спиной в стену. Больше некуда отступать. Он навис надо мной, а потом поцеловал. И чем глубже его язык проникал в мой рот, тем невыносимей становилось жжение вампирского укуса.
Меня изнутри начинает раздирать на части. Под его напором, я превращаюсь в желе.
— Я ненавижу тебя, — всхлипнула я, чувствуя, как по щекам струятся слезы. Марионетка внутри меня издала победный клич.
— Говоришь, ненавидишь меня? — тихо шепчет он, покусывая мочку моего уха. — Тогда докажи.
Он смотрит на меня и в его глазах застывает лед. Взгляд, промораживающий до костей.
— Чего ты добиваешься? Я с радостью убью тебя, если ты этого хочешь.
— При всем желание из этой пушки меня не убить. Я вампир или ты не помнишь? А вот ты — смертная. — Отойдя назад, он сел в кресло, сложив пальцы в замок на животе.
Он спокоен, как никогда.
— Я даю тебе выбор: жизнь или смерть.
— Вести жалкое существование в качестве марионетки. Это ты называешь жизнью? Хотя чего еще ожидать от монстра, — усмехнулась я.
— Называешь меня монстром? Тогда как ты назовешь человека, которому отдала свое сердце и слепо верила, а он предал тебя?
Сергей… Слезы навернулись на глаза. Нет, он не предатель. Всему есть объяснение! Он не мог так поступить со мной! Наверное, он сейчас ищет меня, а я…
— Замолчи! Не смей сравнивать себя с ним! — закричала я. — Ты никчемен! Ты не знаешь, что такое по-настоящему любить. Ты только можешь причинять боль и страдание.
— А разве любовь это ни есть боль?! — Он в бешенстве подскочил ко мне. — Разве он не причинил тебе страдание?! — Его ладони оказались на моих плечах.
— Отпусти! Ты сломаешь мне кости! И я не смогу принять твой подарок!
— Вот как? — Он убрал руки и отвернулся. — Что ж, давай.
Беда заключалась в том, что я не могла вот так просто поднять пистолет, приставить к виску или подбородку и выстрелить. Я не хотела умирать! Я хотела уйти. Уйти куда-нибудь подальше от него, от этого проклятого места, где испытала столько противоречивых эмоций. Где он заставил почувствовать меня желанной, вознес на вершину блаженства. И в то же время, я ощутила себя ничтожной и ни кому не нужной.
Чем выше ты взлетаешь, тем больней потом падать.
— Почему ты не стреляешь? Только так ты сможешь обрести свободу.
Свобода! Это сладкое слово. На что она похожа. Кажется, прошла целая вечность, после того, как я попала сюда и потеряла ее.
Я закрыла глаза, представив себе ветер. Только он имеет полную свободу. Стану ли я такой же после смерти? Или скорей всего мне будет все равно?
Я приставила руку со сжатым в пальцах пистолетом к подбородку. Щелкнул затвор. Я начала считать про себя до десяти.
Раз… Два… Три…
Судорожный вздох.
Четыре, пять…
Прости, Сергей, но я не в силах больше ждать тебя. Ты единственный ради кого, я держалась все это время.
Шесть… Семь…
Сердце пропустило один удар.
В… Восемь…
Мне становится трудно считать. Слезы капают из-под закрытых век.
Девять…
Нужно взять себя в руки, второго шанса он не даст мне. Либо так, либо… Я ненавижу его!
Десять!
Глухой щелчок спускового крючка и… ничего!
Я медленно открыла глаза, боясь увидеть, что это не дурной сон и я все еще жива. Неужели это его
