стали расстреливать в упор. Мы тоже сдачи давали, но всё без толку — спалили «Анатру». Я один в живых остался — спрятался в «предбаннике» моторного реактора. Ночью вылез когда, каркас уже остыл, а вся обшивка лужами натекла. Вот я на такой луже и заночевал — горячая была, остывала медленно… Думал уже, робинзонить придётся. Хасуэлл… Видал небось? Скалы отвесом в сто метров, полтора кэмэ в поперечнике и пингвинов тьма… А утром Петрович явился на моторке.
— А «интеры»?
— А ты иди, глянь!
Прихрамывая, Сихали выбрался в тесный тамбур, накинул сверху каэшку и шагнул за порог бункера.
Остров Буромского находился в паре километров от берега, между Хасуэллом и барьером, и представлял собой нагромождение чёрных скал и валунов, отшлифованных ледниками. На верхушке острова-некрополя воздвигли православный крест, а пониже, на каменистых, обледенелых террасах расположилось кладбище. Ясное дело, могил в скалах не рыли — гробы ставили на помосты, а сверху накрывали саркофагами, сваренными из металла.
Тимофей приблизился к литой плите с выпуклой надписью: «Склоните головы, сюда приходящие, они отдали жизни в борьбе с суровой природой Антарктиды».[93]
Сихали угрюмо усмехнулся — скоро тут будут хоронить павших в борьбе за свободу АЗО…
Перемены у Берега Правды он заметил сразу, поэтому не особо и скрывался. Поднявшись повыше, отгоняя приставучих «аделек», Браун осмотрелся.
От башни наблюдения остался «пенёк» под двести метров в высоту, останки головной станции покрывали весь островок Фулмара, а несущий ствол уходил под воду, теряясь в глубине. Мирный, прикрытый сопками, пострадал не очень сильно, одни лишь старинные щитовые домики, выстроившиеся вдоль улицы Ленина, разметало по всему берегу.
Острова Зыкова не было видно под разбитым «Измаилом». Поодаль из воды поднимался нос одного из корпусов авианосца «Ингерманланд». Над самыми волнами качался обрывок якорной цепи. Крейсер «Сюе лун»,[94] врезавшийся в остров Хасуэлла, смял нос и застрял между скал, вся надстройка его была покорёжена обвалившимися сверху глыбами. Прямоугольный эсминец на воздушной подушке и огромную субмарину выбросило на берег — надводный корабль лежал вверх дном, макая пропеллеры в воду, а подводный переломился пополам — носовая часть покоилась на изрытом льду, а кормовая выглядывала из воды.
Повсюду на волнах качались обломки, пустые баллоны, набухшие куски теплоизоляции. Старый робот-андроид бродил по берегу с багром, вытаскивая плавающий мусор — чего добру пропадать…
Сихали поднял голову к ясному небу, зажмурился на солнце. Хорошо…
Ни одного флаера не моталось в кристально чистом воздухе, настолько прозрачном, что глаза видели каждый камушек на острове Хасуэлла в километре к северу. И каждого пингвина.
Ну, этих склочных созданий немало путалось и у Тимофея под ногами. «Адельки» стремглав бежали ему навстречу, выстраивались и чего-то ждали, то ли угощения, то ли внимания.
Императорских пингвинов, куда более невозмутимых, было мало — взрослых не осталось вовсе, а молодые линяли. Бродили, переваливаясь, блестя яркими перьями на гладких животах, а со спин, с боков клочьями свисал серый пух. Голоса у птенцов начинали ломаться: они уже не пищали, а свистели на низких тонах, иные и вовсе тщились издать призывный крик, похожий на гусиное гоготанье.
Подумав маленько, Браун достал служебный радиофон и набрал шифр Наташи. Она тут же откликнулась, а стереопроекция изобразила красивое заплаканное лицо.
— Алло! Алло! — закричала женщина. — Тимочка! Это ты? Ты живой?
— Живее всех живых, — неуклюже пошутил Сихали. — Ты чего плачешь?
— Да я уже второй день до тебя дозвониться не могу, все входящие и исходящие глушат! Говорят, так нужно, что это информационная блокада зоны боевых действий… Ты где, вообще? Что у вас там происходит? Только не говори мне, что ты в АЗО!
— Скажу, — вздохнул Браун. — Да ты не волнуйся так, Наташечка, всё хорошо! Я сейчас на острове стою, морем любуюсь. Вон, пингвины орут… Всё хорошо, Наташ.
— Знаю я тебя, — пробурчала женщина, прерывисто вздыхая, — опять в самую драку полезешь…
— Да ты что? Я ж в отпуске!
— Вот и отдыхай, как все нормальные люди!
— А вот не надо было меня в генруки выдвигать, — улыбнулся Сихали примирительно. — Что ж ты хочешь? Не могу же я избирателей бросить! Хорошо Альварадо — сидит себе на «Авалоне» и только приказы отдаёт…
— Вот и ты прикажи.
— Кому? — печально вздохнул Тимофей. — Добровольцам? Добровольцев, Наташенька, вести надо. Самому, а не из бункера командовать.
— Ты мне нужен живой, понял? — негромко сказала Наташа.
— Понял. Знаешь, я тоже привязан к этой жизни, она у меня одна, как ты.
— Не подлизывайся…
— Одно я тебе обещаю точно — жертвовать собой я не стану ни в коем случае.
— Береги себя…
— Ладно, маленькая, буду беречь изо всех сил. Как там Маринка?
— Да что ей сделается… Порхает по отсекам.
— Вот и бери с неё пример!
— Илья с тобой?
— Со мной.
— Привет ему. Ну, всё… Ты звони, ладно?
— Ладно.
— Пока…
— Пока, маленькая.
За спиной у Сихали закряхтели басом, и Тимофей улыбнулся: Илья выполз погреться на солнышке.
— Здорово, — прогудел Тугарин-Змей.
— Здоровей видали.
— Эт-точно…
— Тебе привет с небес.
— Да ну? — оживился Илья. — От Маринки?
— Маринка порхает по отсекам, я с Наташкой говорил. От неё и привет.
— Порхает… — умилился Тугарин-Змей.
— И ни-ко-го! — послышался баритон Белого. — Надо же…
— Это мы их так зачистили, — гордо сказал Рыжий.
— Помолчи уж, чистильщик нашёлся…
Браун покрутил коробочку радиофона и переключил его с «Коммуникатор» на «Дешифратор». Ага, донесение от «Юлиуса»! Отлично… Прочитав известие о новых кознях президентов, Тимофей усмехнулся и открыл приложение.
— Змей, — подозвал он. — Глянь-ка…
Илья приблизился и согнулся над стереопроекцией СПО «Авалон». Громко сопя, он шарил взглядом по сплетениям магистральных туннелей для автоплатформ, лифтовых и вентиляционных шахт, транзитных транспортных рукавов, ремонтных и складских зон, коридоров стрежневых, продольных, боковых и поперечных, ярусов, секторов, отсеков, шлюзов…
Имея овальную форму, «Авалон» вытягивался в длину более чем на десять километров. Верхний ярус СПО, покрытый рощами и лужками, располагался метрах в сорока от уровня океана, так что даже самые высокие волны не заплёскивали на газоны. Однако «Авалон» не шибко смахивал на этакий суперлайнер, скорее уж на суперкрейсер: по всему надводному «борту» тянулась череда куполов с амбразурами — то были боевые посты. Подводная часть СПО уходила в глубину на сотни метров, прикрытая броневыми поясами, торпедными аппаратами, квантовыми разрядниками, ультразвуковыми пушками. Сотни сканеров
