Позицию на Тауэр-Монт «интеры» поначалу не замечали, а когда обнаружили, то флаеры заложили вираж, плавно, лениво даже расходясь веером.
— Готовность! — крикнул Браун.
— Есть готовность!
— Огонь открывать по бомбовозам! Флаеры — на потом!
— Есть на потом! — браво отрапортовал Керимов.
— Огонь!
Пакетник, тускло отсвечивавший на мачте, вдруг исторг «лучевой шнур». Лучи вошли, вонзились, впились в серый борт орбитальника, распарывая пластметалл в ярчайшем сиянии. Полыхнуло так, что от скал, от людей и машин протянулись, дрожа и вытягиваясь, вторые тени.
— Глаза! Огонь! Огонь!
Ещё дважды вспыхнул адский пламень, прожирая орбитальные бомбардировщики, и зачастил, засверкал, прокалывая дископланы, как булавка бабочек.
Бой длился какие-то секунды и закончился на счёт «восемь». Горящие обломки сбитых аппаратов падали, кувыркаясь, вниз. Они пролетали по инерции, описывая дуги, оставляя за собой дымные шлейфы, и рушились на горные склоны, расколачиваясь на куски, выбрасывая снопы искр, страгивая с места снежники. Четыре или пять спасательных капсул всё-таки поспели с отстрелом, закружились, приплясывая в вихрях турбуленции и ударных волн.
— Сбить, — спокойно приказал Сихали.
А фридомфайтерам только скажи… Пакетник плевался, просаживая каждую капсулу-«яйцо» по очереди, и на ледник посыпалась «яичная скорлупа»…
— Так вам и надо! — мстительно проговорил Белый, наверняка припоминая Рыжего.
Фридомфайтеры не кричали «ура!», не обнимались, не улыбались даже. Они молчали, спокойно и сурово. Может, кто и гордился одержанной победой, да только тихо, про себя.
Сихали обернулся, увидал подходивших Шалыта и Помаутука и скупо усмехнулся, тоже вспоминая павших.
— Что прижухли? Переходим в наступление, товарищи генералы. Пора!
Земля Мэри Бэрд раскинулась широко — от гор Элсуорта до шельфового ледника Росса, с краю которого угнездилась станция «Мак-Мердо». Её суровые берега, заслужившие печальную славу величайшего «производителя» айсбергов, прозвали «Кладбищем дьявола». Стылые воды Тихого океана, омывавшие их, почти всегда были неспокойны, небо хмурилось и зимой, и летом. Не верилось даже, что где-то за этой свинцовой хлябью, качавшей льдины припая, выносившей колоссальные айсберги, голубеют тёплые волны, ласково веет пассат, перебирающий перистые ветви пальм…
Ближе к середине Земли Мэри Бэрд раскинулся неприветливый и безрадостный Берег Хоббса. С него выпирал мыс Беркс, приметный благодаря голым скалам. Дальше к югу горбился, дыбился скалистый мелкосопочник, полого поднимавшийся от моря до обширного, плоского нунатака, разбитого оврагами натрое. В северной его части поднималась гора Куб, сопка Внук, вершины Авиаторов и Первооткрывателей, южная представляла собой каменистую гряду, окаймлённую небольшими ледничками, а в центральной части нунатака, на сглаженном плато, стояла станция «Русская».
Больше всего эти места напоминали Тимофею Лимб Дантова Ада, где царил тоскливый сумрак. Даже пингвинов не видать…
Отойдя от «батона», глушившего турбины, Сихали прошёлся, хрустя каменным крошевом, к северному краю плато, обрывавшемуся крутыми склонами оврага, проехался по голубому льду промерзшего озерца, обшарил глазами морские волны, топорщившие злые гребешки. Поодаль, у банки Аристова, скопились айсберги, белел выступ многолетнего припая — не хватало ему одного лета, чтобы распасться на льдины, потребовалось бы три-четыре года на взлом.
Подбежал Белый и доложил:
— Всё нормально! Троих «оборонцев» спасли, их местные побить грозились. Говорят, сдали нас «интерам».
— А «интеров», значит, нет…
Шурик помотал головой.
— Пост их тут стоял, это точно, но все куда-то смылись. В обед, говорят, ещё были, а потом — всё…
— Вот это мне и не нравится, — проворчал Тимофей.
Его беспокойство усиливалось. Вся эта война разрасталась, приобретая масштабы, не подвластные одной голове. Слишком много людей было вовлечено в боевые действия, и удержать в памяти, кто, где, как и чем разит живую силу противника, становилось трудом, требовавшим потуг на пределе возможностей.
По-своему поняв тревоги командования, Белый сказал неуверенно:
— А чё? «Сульдэ» больше нету…
— Нету. Стоп! Ты что-то там говорил про «оборонцев»…
— Ну да! — энергично кивнул Шурик. — Станционщики решили их отметелить, и…
— За что?
— А?..
— За что отметелить? — нетерпеливо повторил Сихали.
— А-а… Ну, типа, они доложили «интерам», что мы прилетели…
Сорвавшись с места, Тимофей добежал до главного здания, откуда как раз выходил Тугарин-Змей, степенно беседовавший с Помаутуком.
— Срочная эвакуация! — гаркнул Тимофей. — По машинам! Живо!
Илья Харин, ни слова не говоря, метнулся обратно на станцию, гулким басом отдавая приказания. Сихали вбежал следом.
— Где тут «оборонцы»? — крикнул он на бегу.
— Здеся они, — подсуетился начальник станции, торопливо отпирая свой служебный модуль.
Браун стремительно вошёл внутрь, выхватывая верный бласт. Трое антарктов, понуро сидевших на широком подоконнике, мигом вскочили, задирая руки.
— Что именно вы передали «интерам»? — задал Тимофей вопрос, целясь в лоб крайнему «оборонцу».
— Н-нам приказ-зали… — пробулькал тот.
— Что?!
— Д-доложить, как только прилетят «пин… фридомфайтеры».
— А дальше? Зачем им надо было знать, когда прилетят «фри… пингвины»?
Глазки у «оборонца» забегали. Сихали сделал шаг и приставил дуло к его лбу.
— Говори, — сказал он ледяным тоном.
«Оборонец» сглотнул всухую.
— Они… Они обещали десантные модули сбросить… — пролепетал верный последователь генерала Кермаса.
— Превосходно…
Заученным движением сунув бластер в кобуру, Тимофей выбежал наружу. Фридомфайтеры топтались у турболётов.
— Чего ждёте? — со злостью крикнул Браун. — А ну, живо по машинам!
Антаркты и океанцы, залётные и местные, бегом побежали к аппарелям. «Батоны» уже свистели моторами, поднимая тонкий вой, вскоре перешедший в дрожащий гул.
Сихали, подсаживая Наташу, влез последним и захлопнул дверцу.
— Все на месте? — крикнул он.
— Все вроде, — откликнулся Гирин. — А, эти остались, «оборонцы» которые!
