был той как раз мудростью, в которой нуждалось село и его население и по которой живут лес и горы.
Прошло время, и Топорко немного подрос. Тогда ему однажды дёд Неумойко рассказал, как Топорко появился на свет. Рассказал ему, что он имеет девять братьев, девять яворов, девять разодетых жупанчиков; рассказал, как яворы-жупанчики и он, черномазый Топорко, родились на одной и той же поляне, и как они с Топорком — грабом питались из одного потока.
Лишь только дед это рассказал, Топорко радостно вскочил.
— О, как я счастлив! Только бы мне увидеть братьев своих, девять жупанчиков!
Рассмеялся дед Неумойко, но рассмеялся сердито.
— Тяжело, юноша, будет тебе их увидеть! Вот их жилища в саду, но вокруг них стена, высотой с добрых три сажени!
Плохо был настроен дед Неумойко! Не может он забыть девять своих яворов, которых накрыли шелковыми шатрами и стеной опоясали. Если бы только — каким угодно путем — жупанчики ему могли попасть в руки, он бы знал что делать!
Знает дед, как растет явор в горах!
Но Топорко не отстает от деда и просит и заклинает деда научить его братьев своих увидать.
Однажды, словно надумав что-то, дед говорит Топорку и так его учит:
— Возьми ты седьмой камень в стене с солнечной стороны. Он самый тонкий и наиболее слабо вделан. Там стань, там постучи, там братьев своих позови!
II
Солнце к полдню подошло, а во дворце жупана все спят, утомленные жарой, только жупанчики прогуливают своих коней в саду, по холодку, вдоль стен. Гуляя вдоль стен, неожиданно услыхали они, как что-то стучит и ударяет о камень: куц, куц! Очень это удивило жупанчиков. Привязали они коней к яблоням и подошли к камню. А снаружи слышится опять: куц, куц! Прижались жупанчики ухом к стене и слышать — что такое! — как с другой стороны кто-то тихонько зовёт:
С удивлением посмотрели жупанчики один на другого. Никогда еще они не слыхали живого голоса из-за стены, никогда взгляда не бросили за стену, на город. Радостно они рассмеялись, подскочили к камню и сделали так, как сказал Топорко: все девятеро уперлись своими ручками в камень, оттолкнулись все девятеро ножками, а Топорко снаружи потянул камень. И тотчас вслед за этим маленький Топорко отбросил огромный камень, и в стене зазияла дыра, величиной с небольшое оконце.
Что за чудо-чудное было, когда братья через оконце увиделись! Снаружи стоить малый, смуглый, сиротливый Топорко; на голове у него лохматая шапчонка, а на плечах одна только рубашечка; а изнутри — головка к головка, плотно прижавшись, — девять жупанчиков, румяных, как яблочко наливное; колпачки их шелком обшиты, голубые доломаны золотом расшиты.
— Почему ты нас братьями называешь? — спросили жупанчики.
— А как бы иначе я вас называл, если за тем я и пришел, чтобы сказать вам, что мы все вместе, один подле другого, родились в поле и из одного потока питались?
Сказав это, Топорко поведал жупанчикам всё, как было.
И дивятся жупанчики, потому что мудрецы придворные их всему учили, но ни о каком поле до сих пор им ни одного слова не сказали. Еще больше дивятся они тому, что имеют брата в лохматой шапчонке — щупленького брата по ту сторону стены, а они едва ли знали, что там, вообще что-нибудь есть! Пока они с удивлением разглядывают Топорко и слушают его рассказы, у Топорко глаза разбегаются при взгляде на господских вороных коней, на их седла, серебром окованные, и на мечи братьев-жупанчиков.
На эти чудеса не нагляделся бы Топорко, не наслушались бы вдосталь его рассказов жупанчики, и никогда не было бы конца детским разговорам, но вот с башни стал псарь свистом сзывать борзых. Отскочили жупанчики от окошечка, боясь, чтобы не видали их борзые, а хитрый Топорко камень вставил обратно в окошечко. Но уже успели братья твердо условиться снова встретиться у этого окошечка.
На следующей день с зарей наступила прекрасная погода. День прекрасный, а доброго ничего не обещает. Жупанчики лишь только с зарей проснулись, тотчас же собрались у своих шатров. Всю ночь им снились — лес, поле, поток, куницы и ласки: все, о чем им рассказывал Топорко. И сказали они друг другу:
— Давайте упросим отца, пресветлого жупана, вывести нас из дворца, чтобы мы увидели, что находится по ту сторону стен.
А как раз в этот день жупан собирался кататься верхом. Отдал он распоряжение дворецкому, чтобы и тот вместе с ним отправился в поездку по жупании. А когда сыновья жупана обратились к нему с просьбой взять и их с собой, подумал жупан: «Подросли уже достаточно мальчишки, пусть они проедутся со мной по жупании».
Позвал жупан Юрина дворецкого и сказал ему:
— Послушай ты, правая моя рука! Не смей седлать своего пегого, а пойди ты в конюшни мои и выбери коня лучшего, самого лучшего и самого белого. Оседлай ты его седлом изукрашенным, покрой ты его золотой попоной. Еще оседлай ты девять отборных коней — малых, но как огонь горячих. Опоясай ты их подпругами серебряными, укрась кистями шелковыми и выведи коня белого и вороных коней маленьких!
Услыхав это, дворецкий весь в лице изменился от обиды, что жупан его коней отклоняет, а заказывает девять вороных коней маленьких. Хорошо знает дворецкий, для кого нужны эти вороные кони маленькие, и, собравшись немного с духом, спрашивает:
— Для кого конь белый, а для кого вороные?
Радостно настроенный жупан не видит, что дворецкий позеленел от обиды, и любезно ему отвечает:
— Белый предназначен для меня, жупана, а девять вороных коней маленьких — для девяти жупанчиков.
Старшему возражать нельзя. Скрыв в душе свои переживания, дворецкий поступил так, как приказал ему жупан. Когда жупан и сыновья его сели на коней, а слуги распахнули ворота, и выехал в чистое поле мужественный всадник со своими девятью сыновьями молодцами — Господи Боже! красота неописуемая, словно месяц со звездами на небо выплыл!
Разнеслась весть, что едет жупан с сыновьями! И туда, где проходить он, собираются со всех сторон и мал и велик. Прибегали женщины с детьми, выходили старцы и пожилые мужчины, собирались крестьяне со старейшинами. Кличут приветствия женщины и дети, приветствуют восклицаниями мужчины дорогих посетителей, шапки снимают крестьяне со старейшинами.
Все это видит дворецкий, оставшийся во дворце на стене. Глядит, и сердце его ядом наполняется, а очи, как две змеи сверкают.
Дворецкий издавна надеялся на великие почести у бездетного жупана, а теперь он видит, как жупана окружили сыновья и блещут, словно золотые зерна вокруг камня драгоценного!
— В прежних поездках жупана я при нем гарцевал на коне. Когда его приветствовали крестьяне, оказывали они почести и мне. Когда его подол целовали, касались и моей одежды. А сейчас погляди: едва только солнце два или три раза появиться успеет, жупанчики будут уже подле отца сидеть, стол его украшать, а вскоре затем и советы начнут подавать. А о дворецком и не вспомнят!
Вскипело сердце у злодея, хлопнул он городскими воротами так, что стены задрожали, поручил
