– Прошу меня простить, – я состроил виноватое выражение лица. – Наверное, я не совсем хорошо знаю имперский, а потому не совсем правильно выразился. Я вовсе не собирался предлагать деньги, чтобы избежать наказания, а только хотел уточнить – можно ли заменить ссылку штрафом. И если да, каких он может достигнуть размеров?
– Что ж, прощаю, – кивнул дознаватель, сменив гнев на милость. – А на твой вопрос отвечу так – здесь все зависит только от тебя. Если признаешь свою вину, расскажешь правду о случившемся, то на слушанье я обещаю попросить судей о смягчении наказания и замены его уплатой определенной суммы в городскую казну. Если нет…
Коротышка замолчал, не закончив фразу. Блин, мягко стелет, но упорно избегает конкретики! К сожалению, в данном случае у меня нет другого выхода, кроме как как начать облегчать душу добровольным признанием. Ладно, будем надеяться на то, что мои деньги в рюкзаке останутся целехонькими, а не растворятся в недрах острога, что дознаватель окажется порядочным человеком и сдержит свое обещание, что судьи будут снисходительны…
Я начал 'колоться'. Максимально подробно изложил события той ночи, упирая на то, что лишь защищался от проникших в комнату грабителей. А сбежал не потому, что чувствовал себя виноватым – просто не хотел, чтобы отряд искателей ушел в Проклятые земли без меня. Не забыл я отметить и свое незнание местных законов, как и тот факт (почерпнутый из трактата), что на северных землях убийство в целях самообороны преступлением не считается. Особо подчеркнул, что даже не думал скрываться от правосудия и не сопротивлялся при задержании.
В общем, 'облегчившись' по полной программе, я подождал, пока довольный дознаватель запишет мои показания, а потом поинтересовался, что мне светит. Лихтош порадовал – оказывается, трупы грабителей никто из работников гостиницы не трогал, рядом с ними нашли и удавку, и их ерундовые кинжалы с ножом, которые я брать не стал, поэтому версия о самообороне нашла подтверждение. Кроме того, эти двое давно были на примете у стражи, так что никаких сомнений в их роде занятий у коротышки не возникало. В итоге, у меня появлялся шанс отделаться минимально возможным наказанием, но суммы штрафа дознаватель все равно не назвал. Зато утолил мое любопытство, сообщив, как стражникам удалось так оперативно меня отыскать.
Если восстановить события, произошедшие после того, как я вышел из гостиницы, получится следующая картина. Как только хозяину постоялого двора надоело любоваться на трупы в моей комнате, он послал одного из своих работников за стражей. Отряд с дознавателем появился быстро, а после осмотра места преступления и выяснения моих примет помчался к западным воротам, полагая, что я решу покинуть Ирхон и двинусь обратно на безопасные имперские земли. Но там привратники заявили – никого похожего не видели. Тогда для очистки совести они наведались к восточным и жутко огорчились, узнав, что я вышел из города минут десять назад.
Дальше – дело техники. Мастер-художник (в остроге и такой имелся) по подсказкам хозяина гостиницы набросал мой портрет, который затем был вывешен в здании городской администрации с пометкой о вознаграждении за помощь в поимке. Там его и увидел хозяин постоялого двора, где сегодня ночью я имел несчастье поселиться. Все просто! На мой естественный вопрос – почему нельзя было отдать приказ о моем задержании стражникам на воротах, Лихтош пояснил, что это совсем другое подразделение, которое подобными делами не занимается.
– Это все равно, что просить ночной патруль подсобить в поимке вора, промышляющего в торговом квартале, или вызывать наряд стражи на ликвидацию опасного порождения Проклятых земель, – заявил дознаватель. – Тем более, никто и не ожидал, что ты вернешься.
В который раз подивившись странным порядкам в городе, жестко разграничившим сферы деятельности подразделений похожего рода, я поставил свое имя в протоколе и задумался. Выходит, Ярут рассказал своим коллегам (которые, как выяснилось, вовсе ему не коллеги) все, включая свои подозрения. Интересно, а не Мишету ли он все это выкладывал? Если моя догадка верна, недавняя реакция стражника становится понятной, но возникает интересный вопрос – какого хрена приятель не сообщил о повышенном внимании властей к моей персоне? Ведь тогда я бы не стал задерживаться в Ирхоне и в итоге не угодил бы в тюрьму. Сдал бы всю добычу – и поминай, как звали. Причем ни Лот, ни Дон даже словом не обмолвились о расспросах. Что жалко было предупредить своего нового знакомого, не поскупившегося на сытный ужин в недешевом трактире? И что это за непонятный обет молчания – цеховая солидарность, или кое-что похуже?
Из невеселых мыслей меня выдернул вопрос дознавателя:
– У тебя есть кто-нибудь в Ирхоне, кто может поручиться за тебя?
– А зачем? – удивился я.
– Если судьи решат заменить наказание штрафом, тебе будет необходимо назвать имя жителя Ирхона, который согласится взять на себя ответственность за то, что деньги будут внесены в городскую казну в полном объеме и в указанный срок, – пояснил Лихтош.
'Черт, неужели он предполагал именно это?' – подумал я, а вслух сказал:
– Есть. Это командир Ярут, привратник.
– Как его найти?
Я рассказал дознавателю, где живет приятель, после чего коротышка позвал конвоиров, уже успевших куда-то деть рюкзак с моими вещами, и приказал увести задержанного. Выйдя в коридор, мы миновали несколько поворотов и спустились в подвал, где горел полудохлый светлячок и витали очень знакомые запахи гнили и общественного туалета. На одной из стен находилось три массивных двери со смотровыми окошечками, а рядом с лестницей стоял стул, на котором дремал еще один парень в черном. Будучи разбуженным 'ласковым' пинком одного из моих конвоиров, дежурный вскочил, достал связку ключей и принялся отпирать крайнюю дверь.
Пока давно не смазываемый замок скрежетал и щелкал, мне успели развязать руки, а затем, придав ускорение молодецким ударом между лопаток, втолкнули в камеру. Большую, просторную и совсем не одиночную. Свет горевшего на площади светлячка, проникавший в небольшие оконца под потолком камеры, позволил мне увидеть еще шестерых товарищей по несчастью, которые в данный момент сидели или лежали на узких деревянных лавках у стен.
– Гляди-ка, Квер, у нас гости! – радостно воскликнул один из них, поднимаясь.
Его внешность в полумраке показалась мне устрашающей – типичный уголовник с нехилым размахом плеч, небритой рожей и приплюснутым носом. Остальные были ему под стать. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – в остроге они частые гости. Что ж, похоже, на теплый прием в собравшейся здесь компании мне рассчитывать не приходится.
– Приветствую всех присутствующих, – произнес я, выбрав самую нейтральную фразу, и принялся растирать запястья, на которых остались следы от веревок.
– Вежливый какой, – усмехнулся мужик, сидевший в углу. – Сразу видно, первый раз 'у хозяина'.
– Ничего, Вашут ему быстро науку преподаст, – протянул его сосед.
Тем временем поднявшийся с нар уголовник подошел ко мне, навис грозовой тучей и угрожающе произнес, источая кислую вонь из пасти:
– Запомни, сопляк, попав в камеру к уважаемым людям, ты должен сперва узнать, кто ее смотрящий, а потом со всем почтением попросить у него разрешения находиться рядом с ним. Так что сейчас живо падай на коленки перед Квером и моли богов, чтобы он преисполнился великодушием и позволил тебе размять его натруженные за день пятки!
– Не-е, пусть лучше нам сказку перед сном расскажет, – возразил сидевший в углу уголовник. – Я не собираюсь доверять свои пятки кому ни попадя!
Он усмехнулся на пару с соседом, а стоявший передо мной рявкнул:
– Ну! Чего застыл?!
– Не нукай, не запряг! – спокойно сказал я. – Разрешение мне давным-давно выдали стражники, а рассказывать сказки я не люблю и не умею.
– А парнишка-то борзый! – в притворном удивлении воскликнул сосед Квера. – Вашут, давай-ка, разберись с ним!
Уголовник схватил меня за грудки и выдохнул прямо в лицо:
– Ты что о себе возомнил, щенок?! Думаешь, раз стащил пирожок у торговки – уже можешь дерзить
