— Мне нужно гражданку Лозу Марию Борисовну, — сказал он неуверенно.

— Я Лоза. Что такое?

— Вот это вам, получите! — И большой белый пакет перешел в Машины руки. Из-под опадающей белой бумаги высвободились, расправляясь на свободе, зеленые ветки с нежными розовыми цветами.

— От кого это?

— Это нам неизвестно, — ответил мальчик и довольно улыбнулся.

Мальчик ушел. Маша разглядывала корзину с цветами, искала записку. «Наверно, Маркизов, — подумала она. — Вернулся с гастролей, сообразил, что она ходит последние недели, и прислал. Ну, анонимно, — но ведь хорошее можно сделать и анонимно!»

Записки не было, но сзади за цветами Маша нашла крохотный кусочек твердой бумаги, на котором был написан ее адрес. Буквы были печатные, он маскировался, чтоб она не догадалась. Что ж, он человек искусства, он умеет все сделать красиво… А это тоже не мелочь в жизни.

Но уверенности не было, и она подумала об Осе. Не он ли? Нет, он приедет через две недели, и он никогда не станет напускать таинственности. Может, он и приволочет ей сноп цветов, но принесет их сам.

Она снова стала рассматривать бумажку с адресом. Буквы были нейтральные. Какие-то сухие, тоненькие, без нажима…

Неожиданная мысль бросила ее к письменному столу. Она достала из ящика пачку писем, писем Сергея. Ну да, конечно: он тоже писал «у» с такой острой ножкой, а заглавная «К» венчалась острыми зигзагами вроде оленьих рогов. Неужели он?

Маша забыла уборку. Она села на стул посреди комнаты с разбросанными вещами, рядом с горшками цветов, выстроившимися на полу в ожидании очередного туалета, села и задумалась. Несомненно, цветы прислал Сергей. Что это значит? Знает ли он о том новом, что с нею произошло? Наверное, знает, у них есть общие знакомые. И что с ним самим? На «Пышке» он, конечно, не женился. Значит, благополучно учится в своей школе следователей.

Благополучно… А что, если он не лгал, говоря, что опасно болен?

Маше стало не по себе. Ее поведение было оправдано тем, как отнесся к ней сам Сергей. Нельзя же девушке быть совершенно без самолюбия! Конечно, он повел себя именно так, чтобы показать: он Машу не любит, ее любовь тяготит его. Надо было самой уйти, и она ушла. Почему же сердце заныло так тоскливо?

Маше не легко было решиться на разрыв дружбы с Сергеем, но приняв это решение однажды, она вела себя последовательно. Она никого не спрашивала о нем, она забыла номер его телефона. Так что же случилось теперь? Что значат эти цветы?

Она убрала комнату и поставила корзину с цветами на самое видное место — на этажерке. Полила их, отошла в сторону, посмотрела на них еще и еще. Нет, не Маркизов прислал их, хотя и был он жрецом искусства. Жрец… это слово, видимо, имеет общий корень со словом жрать… Маркизов очень любит есть, особенно жареное мясо. Жрец… Но где ты была раньше, умная Маша Лоза?

Активная Машина натура не терпела состояния ожидания, неподвижности. Послал анонимно цветы? Но я найду способ ответить тебе тоже анонимно. Чтобы ты знал, что я догадалась.

У корней больших хризантем были посажены краснолистые бегонии. Маша оторвала один красный листок, положила в конверт и надписала адрес Сергея. Надписала тоже печатными буквами. Пусть он знает, что она угадала.

Через несколько дней от Сергея пришло письмо. Оно было очень коротенькое. Он желал Маше всяческих радостей в жизни, в случае надобности предлагал свою помощь и просил, если у нее родится мальчик, назвать его Феликсом. «Я не очень рассчитываю иметь когда-либо собственного Феликса», — писал он.

А о себе — ни слова! Что он, как он? Узнать можно, позвонив, но этого Маша не сделает, конечно. После всего, что с нею случилось, звонить ему… Нет! Еще станет просить о встрече, а она такая некрасивая.

Сергей позвонил сам. Голос его был совсем незнакомый, другой, чем прежде, слабый, тихий. Сергей очень просил зайти навестить его, — он не совсем здоров и сам выйти не может.

Он болен! Чем? Спрашивать по телефону было неудобно, сам не сказал. Конечно, она пришла бы, если б выглядела обычно. Сергей уговаривал, но так и не уговорил.

* * *

Ося приехал двумя днями раньше срока, обещанного в письме. Он тотчас позвонил Маше и заявил, что едет к ней.

— Не смей! — ответила Маша. — Я ни на что не похожа, поперек себя шире, так что приезжать нечего.

— Не воображай, что ты раньше была красавица! — ответил Ося. — Ничего хорошего я и не предполагаю увидеть. Но я все равно еду.

Видно, он приготовился встретить ее подурневшей, но она превзошла все ожидания. А непосредственный, открытый всем ветрам Оська не сумел скрыть огорчения, увидев, во что превратилась Маша. Словно злой колдун заколдовал ее и превратил из прекрасной царевны в лягушку.

На глазах у Оськи почему-то выступили слезы. Ему стало обидно за милую девушку. Вслед за этим пришел стыд — как смеет он забывать, что она существо священное, будущая мать, продолжающая жизнь на земле? Как она стала спокойна, торжественна!

Он поздоровался и прошел с ней в комнату, где прежде она жила с Люсей.

— Вот какие дела, Осенька, — сказала Маша, присев на самодельный диванчик. Платье туго Обтягивало ее живот.

— Тебе кого хочется? Сына или дочку? — спросил Оська.

— Мне нужно Феликса. Но кто бы ни был, все равно.

— Все-таки ты ненормальная, — почему он не мой? — горько спросил Ося, взглянув на нее с упреком. — Почему ты сама себе враг, сама себе портишь всю жизнь? Почему ты не видишь, какой я хороший и как я тебя люблю?

— Я все это вижу, но я-то сама… Не обижайся.

— Машенька, — голос Оси стал совсем тихий, — это же от нас зависит: давай вообразим, что он все- таки кой. На Маркизова я плевал. Это никого не касается. А его я буду любить, как своего. Дам ему свое отчество, он будет расти возле меня и станет похожим на меня. Потому что, хотя и говорят о всякой там наследственности, но это в значительной мере липа. Иди-ка за меня замуж. Мало тебе досталось?

Маша не задумалась над ответом. Ей только жаль было этого славного парня, не хотелось причинять ему боль. Настоящий новый человек этот Ося Райкин! Очень хороший. Как ему объяснить?

— Твои чувства такие хорошие, что на них нельзя отвечать как придется, — начала она. — Ты меня любишь, хотя, может быть, я того не стою. Как не ценить это! Я ценю. Если б я была художница, я написала бы твой портрет, — по-моему, в тебе есть кое-что от нового человека. Но ответить на твое чувство просто подчинением, согласием без любви — это же нечестно. Представь, что и я, несмотря на все сотворенные мною глупости, тоже не могу кривить душой ради выгоды. Ты мне выгоден с твоим предложением, поэтому я его не приму. Я не подсобное существо, я сама. Выйти могу за того, кого полюблю. Если вышла бы за тебя, то через несколько лет нам пришлось бы разойтись. Потому что, наверно, я полюбила бы кого-нибудь. Я сама не рада этому, все бы могло так ловко устроиться. Но лгать не смогу — ты такой честный сам, как тебе солжешь! Да и не умею.

— Почему ты думаешь, что не полюбила бы меня после того, как мы поженились бы? — спросил он, взяв ее за руку. — Ты не знаешь еще ничего, ты себя не знаешь по отношению ко мне. А я верю: нам было бы так славно вместе!

— Осенька, я не могу поцеловать человека без любви, не могу, не могу! — сказала Маша и заплакала. — Не могу я! — повторяла она, вытирая глаза платком. — В общем, мне и так достаточно плохо, не будем больше об этом.

— Ну не будем… Только не расстраивайся.

* * *

«Я докажу им всем, что человеческое, духовное богатство женщины не уменьшается и тогда, когда

Вы читаете Весенний шум
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату