с удивлением посмотрел на ее пальцы. — Мне просто кажется… кажется, что твое воспитание все-таки отличалось от моего.
— Ты угадала, — он нахохлился, словно воробей в холодную погоду, и, скинув ее руку, упрямо выставил подбородок. — Я — дитя улиц, а не пай-мальчик. Мне приходилось и милостыню просить, и лгать, и голодать, и рыскать по помойкам в поисках чего-то, хоть отдаленно напоминающего пищу! И воровать, кстати, тоже! Но убивать — нет. Этому я научился здесь.
— Понимаю… — тихо повторила Мишель.
— Нет, не понимаешь! — взорвался Назар. Лицо его исказилось от злости, глаза по-кошачьи сузились. — Этого нельзя понять, пока не убил впервые! Правда, моей первой жертвой стал не человек, но все равно такой опыт… запоминается. А что мне было делать? Погибать ради туманных идеалов? Или позволить погибнуть друзьям? Твоему Жозефу, в частности?
— Нет, — Мишель уже жалела, что начала этот разговор. — Конечно, нет! Посмотри на меня!
Назар нехотя обернулся к ней.
— Я тебя не обвиняю и не осуждаю, — как могла мягко произнесла девушка. — Просто сделай скидку, что я — просто женщина. Дай мне время прийти в себя.
— Ты говоришь искренне? Что не осуждаешь?
Поймав кивок Мишель, парень вдруг нагнулся ней, с силой обхватил ее затылок своей сильной и крепкой ладонью, потянулся к пахнущим шоколадом губам…
— Докажи… — хрипло шепнул он. — Докажи, что не осуждаешь…
Легкий платок Мишель соскользнул на пол. Назар осторожно спустил тонкие шлейки ее ночнушки, обнажая сахарно-белые плечи девушки. Вот уже его правая рука лежит на нежной девичьей груди, а левая плотно прижимает к себе податливое юное тело…
Мишель испуганно, судорожно дышала. Совершенно растерянная, она не сознавала, что ее собственные пальцы тоже ласкают цыгана… теребят ему волосы… порываются добраться до гладкой смуглой кожи…
Страсть, безумие, взрыв…
Губы Назара были чуть шершавыми, щеки и подбородок кололись щетиной, и это в определенной мере возбуждало Мишель.
Отрезвление наступило внезапно.
“О, Господи! Что я творю?!” — с ужасом подумала Мишель. Тут же дернулась, отстраняясь от Назара и, глядя на него круглыми от страха глазами, вытерла губы тыльной стороной ладони. Сердце ее колотилось, как бешеное, а грудь тяжело вздымалась.
— Нет! — задыхаясь, выговорила Златовласка и, отодвинувшись вместе со стулом, принялась торопливо оправлять ночнушку. — Нет!
Щеки девушки покрылись красными пятнами, на лбу выступила испарина, а в голове билась одна- единственная мысль: “Я его предала, предала! Я предала Жозефа!”
Назар тоже выглядел ошеломленным собственным поступком. Откашлявшись, он пригладил взлохмаченную шевелюру и хрипло выдавил:
— Прости… я… не хотел… не понимаю, что на меня нашло…
Она подобрала оброненную шаль, кинула последний затравленный взгляд на Назара и бросилась вон из комнаты.
— Черт… — выругался оставшийся наедине с темнотой Назар. Уронив голову на стол, он с силой сжал кулаки и, зажмурившись, повторил: — Черт…
Назар не понимал, что с ним происходит.
Проснувшись ночью от сильного голода, он спустился столовую безо всякой задней мысли, даже не удивившись разыгравшемуся в столь поздний час аппетиту: такое бывало и раньше, тем более, — после стольких стрессов.
И даже когда в кухню вошла Мишель, Назар не собирался предпринимать никаких попыток соблазнить ее. После утреннего разговора с Жозефом у него впервые возникло смутное чувство симпатии к этому человеку. И вдруг… что, что, что на него нашло?! Мишель, безусловно, мила, но и только…
— Ты себе давно уже не принадлежишь, — нарушил тишину незнакомый и вкрадчивый голос.
— Кто здесь?! — похолодел Назар, порывисто выпрямившись и окинув столовую испуганным взглядом. Ему послышалось, ему просто послышалось…. тут никого нет! Галлюцинации… бывает…
Ответом ему послужил насмешливый смешок, и похолодевший от ужаса Назар вдруг подумал, что невидимка своей надменной ироничностью до боли напоминает Хуана. Но… но…
— Кто здесь?! — закричал он, но столовая вновь погрузилась в тишину.
Глава 6. В недрах чужой памяти
Так вот что ты задумал, Хуан! Значит, судьба Дианы тебя по-настоящему волнует… Что ж… надо поразмыслить, как лучше всего разыграть эту карту.
А что, если использовать Кандиду? Мысль интересная… Правда, придется на долгий срок оставить Землю… но цель стоит риска.
Итак, решено! Планета Серых Принцев. Это навеет ему определенные воспоминания… общие для них с Хуаном.
Владу показалось, будто его кто-то толкнул. Вздрогнув, он открыл глаза и уткнулся взглядом в скрытый темнотой потолок. Где он и что происходит? Ах, да… на корабле.
Со стоном потянувшись, юноша с трудом принял сидячее положение и мрачно огляделся. Комната была наполнена глухим храпом, запахом пота и отзвуком бьющихся о борт корабля морских волн.
Он стал подозрительно часто просыпаться среди ночи. Раньше такого никогда не случалось…
— Это я тебя звал, — заговорил мрак голосом Николя.
Влад уже так привык беседовать с мертвым стражем, что даже не удивился. Только поморщился и спросил (разумеется, шепотом):
— Зачем?
— Ты ведь хотел испытать судьбу, разве нет? Такой случай представился.
Вот теперь Влад напрягся. Вытянувшись, словно струна, он сглотнул и осторожно спросил:
— Хозяин ушел?
— Да, — последовал лаконичный ответ. — И, похоже, надолго.
Влад глубоко вдохнул и постарался собраться с мыслями. Итак, Хуана нет. И во главе корабля остался сменивший Армена Ниро — такой же грузный, неповоротливый, немного недалекий. Шанс?
— Ну, так как? — поторопил Николя.
С момента их последнего разговора минуло несколько дней, и все это время Влад со смесью страха и надежды ожидал рокового часа.
— Рискнешь? — в тоне Николя появилась ненавистная Владу насмешливость, на корню уничтожившая зародившиеся было сомнения.
— Рискну, — сухо подтвердил парень и прищурился, вызывая серебристый образ стража. Теперь это не вызывало прежнего тошнотворного ужаса. — Но ты мне так и не сказал, что конкретно нужно сделать.
— Я помогу тебе, — пообещал Николя. — Просто доверься мне.
Влад нервно усмехнулся. Довериться? Николя?! Как смешно!
— Тебе придется поверить мне, — заметил Николя, видимо, без труда отгадав ход мыслей собеседника. — Дай руку!
— Призраку? — поморщился юноша.
— Именно. И постарайся поверить мне.
Влад с довольно скептическим выражением на лице вытянул руку. Никогда еще он чувствовал себя более глупо, чем в этот миг. Не дай бог, кто-нибудь проснется и увидит, как он сидит в столь нелепой позе…
