бесперебойно, они ездили в Париж, побывали везде, в том числе и в Диснейленде, теперь вернулись в Швейцарию, отдохнут там несколько дней и поедут в Австрию. Словом, впечатлений у них столько, что я бы лично не выдержала. Но в их возрасте чем больше, тем лучше. За долгую московскую зиму они уж как- нибудь их переварят. А вот на счет математической школы для Гришки я посоветовалась со знающими людьми, и мне сказали, лучше исподволь его к этому подготовить с преподавателем, а уж в следующем году поступить в лицей. Преподавателя мне тоже порекомендовали, так что я не зарою в землю его математический талант, если он и в самом деле у него есть.
На студии я столкнулась с Соней. После ее дня рождения я только раз ей звонила — извиниться за Игната. Она со смехом приняла мои извинения.
А тут мы с ней кинулись друг к дружке.
— Лер, ты что такая невеселая?
— Игнат уехал.
— Ох ты, боже мой, а без Игната ты во мрак впала?
— Ну, есть немножко…
— А между прочим мой братец здорово тобой заинтересовался.
— Но ты же вроде говорила — он не по этому делу?
— Видно, твои проникновенные речи о его таланте задели его. Просто, можно сказать, наповал мужика сразила! Да не трепыхайся, он уже улетел в свой Буэнос-Айрес! Но, как я поняла, увез в душе твой образ…
— Ну, хорошо, хоть на груди не выколол… — хмыкнула я.
— Чего? — обалдела Соня.
— Ну, у Высоцкого песня есть, «Татуировка».
— А, ну да…
— Слушай, Сонь, ты случайно не можешь узнать у своей Мирры, кто такая Милада?
— Милада? Это что за зверь?
Я объяснила подруге все, что знала.
— Спрошу. Она выяснит, если не знает, да не дрейфь, осторожненько. А ты что, ее опасаешься? Да Игнат по тебе с ума сходит.
— Тут дело не в Игнате, а в его мамаше.
— Без проблем. Сегодня же Миррочке звякну.
— Ну, а как дела с Никитой?
— Все отлично. Сделал предложение. Я приняла. Но свадьба будет зимой, сейчас у него сплошные съемки. Как прорвало. И действительно, с твоей легкой руки. Ну что, по кофейку?
— Давай!
Игнат звонил почти каждый день:
— Лерка, родная, я скучаю! Сам даже не ожидал. А ты?
— И я. Ужасно. Игнат, ты хоть напиши несколько слов.
— Лер, ты же знаешь, я по письменной части не очень… Я мастер устного творчества. Это ты у нас пером владеешь. А мне главное голос услышать. Жаль, ты скайпа не признаешь, а то бы увидела, как я уже зарос. Хотя, если честно, я тоже не любитель, уж больно там изображение фиговое…
— Вот-вот, поглядишь на меня по скайпу и разлюбишь.
— Ну, в данном случае это вопрос чисто теоретический, скайпа-то у тебя нет. Да, кстати, а почему ты мне не звонишь?
— Ну, я же не знаю, вдруг ты занят… Мало ли… И с этой разницей во времени я вечно путаюсь. Лучше ты звони.
— Ладно, буду. Все, любимая, я пошел…
После этих звонков я сутки жила спокойно.
Один раз он не звонил три дня, и я сходила с ума. Но он позвонил, и жизнь показалась мне поистине прекрасной.
Как-то вечером — в тот день как раз звонил Игнат — я сидела и разбирала свой письменный стол. В нижнем, самом большом ящике мне на глаза попалась папка с Димиными письмами. Зачем я их храню? Да ни зачем, я просто забыла о них. Выброшу и дело с концом. Но из чистого любопытства я достала одно. Он написал его мне, когда я была беременна, а он уехал в командировку.
Меня вдруг затошнило. Не хочу! Надо просто сжечь к чертям эти письма. Ни единого доброго чувства они во мне не вызывали. А ведь я его любила. Надо же суметь так испоганить даже память о себе…
И вдруг в дверь позвонили. Я вздрогнула. Неужто явилась Вита Адамовна?
— Кто там?
— Лера, открой!
Это был не кто иной, как Дима. От неожиданности я открыла.
— Привет! Не ожидала?
— Видит Бог, нет. Ты зачем пришел?
— Может, впустишь меня в квартиру? Не на лестнице же мне объяснять.
— Заходи, только я занимаюсь уборкой.
— Ничего. Отложишь. Надо поговорить. Кофе дашь?
— Ну, если очень надо… Ладно, иди на кухню. Я чувствовала себя ужасно неуютно.
— А здесь мало что изменилось. Нужен ремонт.
— Ты полагаешь, это тебя касается?
— Да нет, просто замечание мимоходом. Я все-таки немало лет прожил в этой квартире.
— Тебе сахар нужен?
— Нет, ты же знаешь.
— Я забыла.
Он, как мне показалось, скрипнул зубами.
— Ну, зачем ты пришел?
Он открыл кейс и достал оттуда… довольно толстую пачку денег.
— Это что?
— Странный вопрос. Не видишь? Деньги.
— Какие деньги?
— Что значит какие? Родные, российские, здесь сто пятьдесят тысяч.
— Это что, плата за индульгенцию?
— Нет, просто у меня появилась возможность дать тебе эти деньги, у нас как-никак дочь… А я давал тебе мало, ну и вот…
— А мне Катька не велела брать у тебя деньги. Так, что забери. Как-нибудь обойдемся.
— А я не хочу, чтобы мою дочь содержал этот болтливый субъект. Да, между прочим, Катя тебе не писала, что мы с ней помирились?
— Что? — опешила я.
— Да. Я приехал к маме в Швейцарию, поговорил с ней, попросил прощения… И она… простила. И мама тоже. Та к что… с этой стороны все в порядке.
Господи, быть такого не может!
— Дима, а ведь ты врешь.
— Почему?
— Потому, что в таком случае она бы обязательно мне написала. И мама твоя тоже. Так… значит, ты
