ездил туда. Катька, конечно, тебя не простила и ты решил, что я… Дима, скажи честно, чего ты добиваешься? Ты ведешь себя так глупо, что я только диву даюсь. Ты всегда был недобрым, но дураком уж точно не был.
— Чего я добиваюсь? Тебя. Ты нужна мне.
— А это что, гонорар? — я ткнула пальцем в пачку денег.
— Нет, конечно. Я уже объяснил. Мне даже Марина сказала, что я обязан давать деньги на дочь. Это деньги на дочь. У тебя есть… коньяк?
— Коньяк? Есть.
— Плесни мне немножко.
Мне стало его даже жалко. Я достала из шкафчика коньяк. Он взял у меня из рук бутылку и налил себе в кофе. Отхлебнул.
— Спасибо. Та к лучше.
Мне было с ним невыносимо тяжело.
— Дима, я хочу сказать… Я не возьму этих денег…
— Почему?
— Потому что я не хочу иметь с тобой ничего общего. Не хочу никаких отношений, не нужно мне этого. Тебя несколько лет не было в моей жизни, и меня это вполне устраивало.
— Ты такая богатая, что можешь легко отказаться от таких денег?
— Я могу себе это позволить. Все, забирай деньги и уходи. С меня довольно.
— А ты стала очень красивой женщиной. Раньше ты была просто миленькая, а теперь…
— Дима, ты меня не слышишь? Уходи!
— Ну что ж…
Он поднялся из-за стола. Слава богу, сейчас уйдет.
— А помнишь, мы когда-то с тобой играли… — его голос стал хриплым…
— Я ничего не помню. Уходи.
Но он меня не слышал. Облизнул губы.
— Тебе нравилась та игра… как будто я тебя насилую… Вот сейчас и поиграем…
Он вдруг схватил меня, сжал изо всех сил. Рванул на мне халатик, пуговицы так и посыпались.
— Пусти, идиот!
— Нет уж, теперь не выпущу.
Он был очень сильным. Я кусалась, царапалась, но он только смеялся и целовал меня в шею, грудь, потом каким-то борцовским приемом вывернул мне руку. От боли я взвыла, а он поволок меня к постели. Швырнул на нее и рухнул на меня.
— Ну что ты брыкаешься? Забыла, что я мастер спорта по вольной борьбе? Расслабься, дурочка…
— Идиот, ничтожество. Да ты мне просто противен. Уйди, подонок!
И тут я вспомнила историю, придуманную Соней для одного сериала.
— Да тебе как мужику грош цена, завалить бабу легко, но ты же слабак, ничего у тебя не выйдет!
И сработало. Он отпустил меня. Но вдруг размахнулся и ударил меня в лицо. Раз, другой!
— Сука! Сука!
И с этими словами вылетел из комнаты, а потом и из квартиры.
Я лежала в полном изнеможении. Ничего себе история! Я с трудом поднялась и пошла в ванную. Боже, что он со мной сделал! Под глазом наливался синяк, грудь и шея были в черных засосах, одна щека распухла. Я разревелась. В этот момент в дверь опять позвонили. Неужто вернулся? Охолонул и вернулся просить прощения? Нет. Ни за что не открою. И вообще никому не открою в таком-то виде!
И тут же зазвонил мобильник.
— Алло, подруга? Ты не дома?
— Сонь, это ты звонишь?
— Я! У меня машина заглохла практически в твоем дворе!
— Сейчас открою. Только ты не пугайся.
— Матерь божья, Лерка! Что это? Кто это тебя так отделал?
— Сонечка, милая, — разрыдалась я, обнимая ее. — Как хорошо, что ты пришла, я думала с ума сойду.
— Что это? Изнасилование?
— Попытка.
— Ни хрена себе… Кто?
— Лощилин.
— Ошизеть! Озверел, что ли?
— Да, озверел.
— Но не трахнул?
— Благодаря тебе.
— Мне? — удивилась она.
— Помнишь, у нас в «Браслете»…
— А, это насчет «как мужику тебе грош цена»?
— Ага.
— Вот! А говорят наши сериалы бесполезны! Ну чего ты ревешь? Иди лучше, смой с себя все, а я пока кофе нам сварю. А что это за деньги?
— Он оставил. Якобы для Катьки.
— Лер, а когда Игнат-то возвращается?
— А что?
— Лучше ему тебя в таком виде не застать. Не поверит. А если поверит, убьет Лощилина и сядет лет на десять. С этим надо срочно что-то делать. Уж проще было дать, чем лечить эти следы… Вот скотина! Он у тебя псих, что ли?
— Слава богу, не у меня. Просто не может пережить, что у меня Игнат… Собственник, скотина… И ведь очухается и еще придет прощения просить, в ногах валяться.
— Вряд ли. Затаится. Будет тебя избегать всячески. Ну вот что, подруга! Я сегодня у тебя ночевать останусь. Буду делать тебе свинцовые примочки и лечить морально.
— Ох, Сонька, ты настоящий друг.
— А ты думала? Да, ты денежки-то прибери.
— Я до них даже дотрагиваться не хочу. Завтра же переведу их ему обратно.
— Завтра же? И как ты в таком виде на почту или в банк явишься?
— Тебя попрошу.
— А что… Красиво! Швырну ему эти бабки в поганую рожу. А хочешь, я поеду к нему и буквально швырну ему их в рожу?
— Нет. Зачем? У него такая милая жена, зачем ей знать?
— Ох, Лерка, твоя доброта тебя до добра не доведет. Фу, какая гадкая фраза — доброта до добра… Хотя можно это рассматривать как каламбур. Правда, не очень высокого пошиба, согласна? Опять ревешь?
— Сонь, у меня какое-то нехорошее предчувствие… что-то плохое должно случиться…
— Тоже мне пифия! Просто нервы сейчас на пределе. У тебя есть какой-нибудь транквилизатор или хотя бы пустырник? А что-нибудь от синяков у тебя есть? При двух детях должно быть. О, да тут практически уже ничего нет. Ладно, я сейчас смотаюсь в аптеку. У вас тут есть поблизости нормальная аптека?
— Есть, за углом. И еще одна, на соседней улице. Та дежурная.
— Да сейчас еще все аптеки должны работать. Ну, я пошла.
Лощилин в полном отчаянии сидел на лавочке в сквере, обхватив голову руками. Боже, что я наделал? Я совсем с ума сошел, что ли? Как я мог? Я же все испортил, окончательно и бесповоротно. Я же шел к ней, хотел примирения, хотел показать, что я раскаялся, что… А я? Ужас! Ужас! Ну уж теперь она меня никогда не простит. И хорошо еще, если смолчит, не подаст на меня в суд… Нет, этого она не сделает.
