— Откуда ты знаешь?
— От его жены, — ответила Арлетта. — Она несла в магистрат просьбу о помощи. Говорит, что денег в доме нет и хоронить мужа не на что.
Питер ван дер Мер густо покраснел. Какой позор! Старый друг его отца, человек, прославивший Харлем, умер, а его вдова не имеет средств не то что для жизни — для похорон!
— Надеюсь, ты привела ее с собой?
Арлетта удивленно передернула красивыми обнаженными плечами.
— Зачем? Пускай обращается куда положено!
Питер сдержал гнев. Арлетта очень молода, она не знает, какие отношения связывают его семью с семейством Хальсов.
— Ты могла бы избавить старую больную женщину от беготни по городу, — заметил он сдержанно.
— С какой стати? Только потому, что твой отец командовал отрядом, в котором служил ее муж? Ну, знаешь, это не основание… — Тут Арлетта осеклась, потому что Питер громко стукнул кулаком по столу. — Ну-ну, не буду, не буду, — зачастила она, успокаивающе выставив перед собой ладонь. — Я не то хотела сказать. Сам знаешь, старик не принимал ничьей помощи. Сколько раз ты посылал ему деньги, вспомни-ка? А он отправлял их обратно. Сидел в своей богадельне как сыч, никого не хотел видеть. — Арлетта снова пожала плечами. — И потом, Питер, почему ты должен решать чужие проблемы? У Франса Хальса двенадцать детей! Двенадцать! Почему они не помогали своему отцу?
— Вот и мне хотелось бы знать, почему? — процедил Питер сквозь зубы. Он снова сел за стол, подвинул к себе чистый лист и начал что-то писать.
Арлетта заглянула через плечо мужа.
— Ты собираешь совет городских попечителей? Вот как. Зачем?
— Чтобы организовать достойные похороны Франсу Хальсу, — ответил Питер, не отрываясь от своего занятия.
— Да, но зачем для этого собирать совет попечителей? — не отставала Арлетта. Она была моложе мужа на двадцать пять лет, он души не чаял в красавице жене и позволял ей куда больше, чем следовало. — В конце концов, ты бургомистр Харлема и можешь сам отдать все нужные распоряжения. Разумеется, ты устроишь похороны за свой счет… — Арлетта сделала паузу.
— Разумеется, — отозвался муж, продолжая писать. — Дело не в деньгах, милая. Для того чтобы похоронить Франса Хальса в соборе Святого Бавона, мне нужно разрешение совета попечителей.
Арлетта задохнулась от неожиданности.
— В соборе Святого Бавона? Знаешь, Питер, по-моему, это уже чересчур. Самые богатые люди города редко удостаиваются этой чести, а ты хочешь облагодетельствовать нищего старика!
Питер поднял голову. В его глазах сверкнул опасный огонек.
— Хорошо, хорошо, дело не в том, что он нищий, — быстро поправилась Арлетта. — Дорогой, по всему городу ходили слухи, что Франс Хальс проклят. Только не говори о сплетниках и завистниках! Лучше посмотри, когда он умер!
Питер удивленно поднял на нее глаза.
— Что ты имеешь в виду?
— Три шестерки, — многозначительно подсказала Арлетта. — Шестьсот шестьдесят шестой год. — Она перекрестилась. — Это число зверя, Питер. Знак сатаны. Говорят, что все художники отмечены его печатью…
— А как быть с ребенком твоей сестры, родившимся месяц назад? — перебил Питер. — Он тоже отмечен знаком зверя? А как быть с тысячью других детей, родившихся в этом году? Честное слово, мне стыдно за тебя, Арлетта. Ты молодая образованная женщина, а несешь такую чушь!
Арлетта обиделась.
— Ах, так? Ну что ж, поступай как знаешь! Мне всего лишь хотелось защитить твою репутацию! — Она задрала подбородок и выплыла из комнаты.
Питер запечатал приглашения, вызвал колокольчиком слугу и приказал разнести их членам городского совета.
Оставшись один, бургомистр прошелся по комнате, остановился перед портретом полковника ван дер Мера и заложил руки за спину. Хороший портрет, отец совсем как живой. В чем-то Арлетта права: эти художники — странный народ. Кажется, что в них от рождения заложен инстинкт саморазрушения. Взять, к примеру, Франса Хальса, старого друга его отца. Сколько денег он выбросил на ветер, прежде чем собрался с духом и попросил о помощи! Двести гульденов в год платил магистрат художнику, который за один портрет получал в десять раз больше. Правда, даже нищий Франс Хальс остался верен себе, передал пенсию жене и ушел в богадельню. Хороши его взрослые детишки, ни один не помог отцу. Муж старшей дочери и вовсе вовлек неимущего старика в одну из своих торговых авантюр и оставил его без годового содержания. Негодяй, мерзавец! Питер запыхтел от негодования. Сколько трудов он потратил, чтобы вернуть гордому старику потерянные двести гульденов! Арлетта права, он сотни раз посылал Франсу Хальсу деньги и столько же раз получал их обратно. Это уже не гордость, а какая-то непомерная гордыня!
Питер сел в кресло и задумался.
Похоже, что над художниками и вправду тяготеет злой рок. Питер ван Лар покончил жизнь самоубийством, а ведь какой талантливый был человек! Эркюль Сегхерст спился и умер под забором в буквальном смысле слова. Говорят, что в последнее время дела Рембрандта тоже идут далеко не блестяще. Давно умерла прелестная рыжеволосая Саския, утекло между пальцами богатое приданое, которое она принесла с собой. А шестью годами раньше умер разорившийся художник и кабатчик Ян Стен. Кто же так ведет дела, уважаемый господин Стен? Разве можно открывать широкий кредит каждому заезжему гуляке, уверяющему, что он художник? Кто научил вас такой странной арифметике — отнимать свое и прибавлять чужое?
Питер ван дер Мер просидел в мягком удобном кресле очень долго. Думал, вздыхал, сокрушенно качал красивой седеющей головой. Наконец в дверь постучали, и служанка доложила:
— К вам пришли члены совета, господин бургомистр.
Питер отогнал невеселые мысли. Прошлого не вернешь. Все, что можно сейчас сделать для умершего Франса Хальса, — достойно его похоронить. И Питер ван дер Мер решил любой ценой добиться от попечителей нужного разрешения, хотя прекрасно понимал: это будет тяжелый бой.
Он поднялся навстречу входящим людям в черных костюмах и сказал:
— Присаживайтесь, господа. Разговор будет долгий.
Разговор и вправду затянулся до глубокого вечера. На исходе четвертого часа Арлетта не выдержала неизвестности и подослала служанку к двери, послушать, о чем говорят. Служанка возвратилась перепуганная.
— Ругаются, — сообщила она громким шепотом. — Господин бургомистр говорит, что никого не выпустит, пока не подпишут какое-то разрешение, а господа кричат, что поселятся в его доме навечно!
Арлетта с досадой поджала губы. Так она и знала! Питер портит отношения с богатыми влиятельными людьми и ради кого? Смешно сказать, ради обнищавшего, почти забытого художника. К тому же еще и мертвого!
— Госпожа, мне готовить гостевые комнаты? — робко спросила служанка.
Арлетта посмотрела на нее непонимающим взглядом, а потом зажмурилась и быстро пробормотала коротенькую молитву.
— Надеюсь, все обойдется, — сказала она. И добавила: — Помоги нам, Боже!
Бог помог. Глубокой ночью ворчавшие попечители наконец разошлись по домам, а Питер ван дер Мер с удовлетворением разгладил изрядно помятую бумагу. Бой выигран.
Франс Хальс был похоронен со всеми почестями в соборе Святого Бавона на центральной площади Харлема. Такой чести удостаивались только самые выдающиеся горожане. На площади немедленно собралась толпа, привлеченная пышным зрелищем, и один зевака спросил у другого:
— Кого хоронят?
— Какого-то Хальса, — ответил его сосед.
