простил его за это. Он не мог понять, почему его сын займет скучное положение в юридической фирме, и почему потребовалось более трех лет чтобы «разобраться, в том, что он хочет сделать со своей жизнью».
Но было то, чего ни Роджибальд, ни кто-либо еще не знали, это то, что Крейк разобрался в всем уже давно. Еще с университетской поры. С тех пор, как он обнаружил демонизм. После этого, все остальное стало мелочным и незначительным. Что он станет волноваться о лицемерном и коррумпированном мире политики, когда он мог заключать сделки с существами, которых даже не было в этом мире? В этом была власть.
Но демонизм был дорогостоящим и трудоёмким занятием. Материалы было трудно найти. Книги были редкими и ценными. Все должно было быть в тайне. Это потребовало многих часов исследований и экспериментов каждую ночь, а так же егосвятилище занимало большое пространство. Он просто не мог справляться с требованиями серьезной карьеры, занимаясь изучением демонизма, и он не мог получить то, что ему нужно на зарплату юриста клерка.
Таким образом, он был вынужден полагаться на отцовское покровительство. Он проявлял страсть к изобретениям, и заявил, что он изучает науки и нуждается в оборудование, чтобы делать их. Роджибальд считал все это позорным, но его немало позабавила вся эта история. Ему доставляло удовольствие разрешать своему сыну иметь достаточно длинную веревку, чтобы повеситься. Конечно, он ждал, что Крейк поймет, что игра, в которую он играет — для дураков, и приползет обратно. Крейк, признавший что он неудачник, а Роджибальд был прав во всем — это была бы самая сладкая награда. Поэтому он потворствовал 'хобби' своего сына и с нетерпением ждал его краха.
Так как Крейк не мог себе позволить свое собственное достаточно просторное жилье, его отец разрешил ему жить в доме семейного поместья, которое он делил со своим старшим братом Кондрадом и его женой, и дочерью. Это был рассчитанный ход, имевший своей целью его унизить. Степень презрения братьев друг к другу просто поражала.
Кондрад, который пошел за своим отцом в семейный бизнес, занимал в семье гораздо более привилегированное положение. Он был строгим молодым человеком с непроницаемым лицом, который всегда соглашался с желаниями отца и всегда был на его стороне. Он не испытывал к младшему брату, которого считал бездельником, никаких чувств кроме презрения.
— Я пущу его под нашу крышу, если ты скажешь, отец, — сказал он в присутствии Крейка. — Ну, если только чтобы показать ему как живет почтенная семья. Возможно, мне удастся привить ему чувство ответственности.
Тогда Крейк был уязвлен ханжеским милосердием Кондрада, но сейчас он испытывал удовлетворение, зная, что Кондрад жалеет о своем предложении. Кондрад предполагал, что Крейк не останется надолго. Возможно, он думал, что стыд быстро заставит Крейка уехать и найти хорошую работу. Но он не принял в расчет решимость своего младшего брата, выбравшего однажды путь знания. Однажды Крейк увидел, что винный подвал пуст, но не расстроился. Если даже это его не тронуло, он мог вынести все. Это было идеальное убежище.
Прошло больше трех лет. Три года, в течение которых Крейк проводил все свободное время под землей, за запертой дверью винного подвала. Каждый вечер он возвращался с работы, обедал, испытывая неловкость, со своим заносчивым братцем и его неприятной, высохшей, как вобла женой-стервой, потом спускался вниз и пропадал. Крейк бы с радостью избавил себя от этих обедов, но Кондрад настаивал, что он гость и должен есть вместе со всеми. Это считалось правильным, несмотря на то, что радости никому не доставляло.
Как это было похоже на Кондрада. Мучить себя и мучить других, все во имя этикета. Кретин.
Единственное что скрашивало его жизнь в этом доме, не считая его убежища, была его племянница. Она была очаровательна: смышленая, умная, дружелюбная. И так получилось, что довольно прохладное отношение её родителей к Крейку её не затронуло. Она была увлечена тайными экспериментами своего дяди Грейфера и каждый день докучала ему просьбами показать ей новую разработку, над которой он трудится. Она была убеждена, что его убежище это удивительный мир игрушек и замечательных машин.
Крейку эта идея показалась очаровательной. Он начал покупать игрушки у местного мастера и дарить их ей, выдавая за свои. Это было известно её родителям и они с ехидством обсуждали это между собой; но они ничего не говорили своей дочери. Она боготворила их никчемного гостя, и Крейк отвечал ей искренней любовью.
Эти три года занятий, экспериментов, испытаний и ошибок подвели его к этому моменту. Он изучил основы и успешно применял их на практике. Он вызывал демонов и подчинял их своей воле. Он мог воздействовать на предметы, передавать мысли и даже лечить раны и болезни благодаря своему Искусству. Он вел переписку с более опытными демонистами и снискал их расположение.
Все связанное с демонизмом было опасно, и Крейк был очень осторожен все это время. Он продвигался вперед небольшими шагами и шажками, обретая уверенность, никогда не переходя границу дозволенного. Он хорошо знал, что случилось с демонистами, которые пытались провести эксперименты выходящие за рамки их опыта. Можно быть очень осторожным. Но в определенный момент бывает необходимо рискнуть.
Эхо-камера была следующим шагом. Эхо-теория была передовой демонической наукой, требующей сложных расчетов и стальных нервов. С помощью неё демонист мог проникнуть в недоступные доселе сферы, чтобы заполучить из эфира новых необычных демонов. Старая гвардия, престарелые демонисты с консервативными взглядами не хотели к этому прикасаться; но Крейк не мог устоять. Все старые пути были исследованы и нанесены на карту, но это была новая высота. Крейк хотел быть одним из первых на передовом крае.
Сегодня ночью он пытался осуществить эксперимент, который еще никогда не пробовал. Он собирался привнести жизнь в безжизненное.
Сегодня ночью он собирался создать голема.
Он прервал свое хождение взад-вперед и вернулся к эхо-камере, в двадцатый раз проверяя все соединения. Эхо-камера была подсоединена посредством звуконепроницаемых труб к странному бронированному скафандру, который он нашел в антикварном магазине. Хозяин магазина понятия не имел для чего он. Он рассуждал, что возможно его сделали для работы в экстремальных условиях, но Крейк, про себя, не согласился. Его создали для гиганта с горбом, и он не был воздухонепроницаемым. Можно было предположить, что он служил украшением или выставочным экспонатом, сделанным какими-то ненормальными резчиками по металлу. В любом случае он был нужен Крейку. Он был таким восхитительно гротескным, и идеально подходил для эксперимента, который он задумал.
Сейчас он стоял в его убежище, готовый принять демона, которого Крейк собирался в него поместить. Пустой сосуд, ожидающий пока его наполнят. Он изучал бронированный скафандр очень долго, пока тот не стал ему действовать на нервы. Крейк не мог избавиться от чувства, что он вот-вот начнет двигаться.
Эхо-камера и скафандр находились внутри круга образованного мачтами резонатора. Эти подключенные к источнику питания камертоны, вибрирующие на разных частотах, формировали частотную сетку, сквозь которую не мог пройти демон. Крейк проверил кабели, следуя по ним по полу святилища до электрической розетки, которая была встроена в стену. Успокоившись, он повернул их один за другим, регулируя набор установок в своих базах. Волосы на его затылке начали болеть, когда воздух сгустился с частотами выше слышимости.
— Хорошо, — сказал он вслух. — Я думаю, я готов.
На противоположной стороне эхо-камеры, в бронированном костюме, стоял пульт управления. Это была панель с медным циферблатами, высотой по пояс, установленная в специальную раму, которая позволяла ей перемещаться на роликах. Рядом с пультом был стол с разбросанными открытыми книгами и блокнотами, на которых были изображены процедуры и математические формул. Крейк знал их наизусть, но он все равно заглядывал в них постоянно. Откладывая момент, когда он должен был бы начать.
Он не испытывал чувство страха, как в первый раз, когда он вызвал демона. Он чувствовал, как пульс стучит в горле. В подвале чувствовался ледяной холод. Он подготавливался и подготавливался, и подготавливался, но подготовиться полностью никогда не получается. Стоимость ошибки может быть слишком ужасной. Смерть будет милостью, если злой демон заполучил его в свои руки.
