Я должна выйти отсюда сегодня утром. И уже была на грани того, чтобы заплакать, но попыталась изобразить на лице гримасу безразличия и приглушить рыдания. Однако справиться с этой задачей не смогла.
Я закрыла глаза здоровой рукой. Джесси выключил телевизор и снял мою руку с глаз, не оставив мне иного выбора, кроме как смотреть ему прямо в глаза.
— Вчера мы потерпели поражение, — сказал он. — Одна неудача повлекла за собой другую, пока не случилось самое страшное.
— Хотелось бы вчерашний день вообще вычеркнуть из памяти.
— Нам это не удастся.
Желание заплакать все более нарастало. Его рука лежала на моей. Я прилагала все силы для того, чтобы не понести какую-нибудь чепуху. Джесси выдержал мой пристальный взгляд и сказал:
— И для того чтобы справиться с воспоминаниями о том, что случилось вчера, тебе потребуются все твои душевные силы. В течение еще долгого времени тебе придется превозмогать и страх, и гнев.
Я глубоко дышала.
— Скажи мне, что я должен сделать. Тебе хочется, чтобы я ушел?
— Нет. — Я взяла его за руку. — Бог мой, нет.
Я поняла по глазам Джесси, что он почувствовал какое-то облегчение.
Он держал меня за руку.
— В таком случае мне хотелось бы забрать тебя отсюда и подлечить. Все остальное подождет до тех пор, пока ты не почувствуешь себя готовой к такому разговору.
— Тебе нет необходимости обращаться со мной как с ребенком.
— Эван, ты ухаживала за мной. Так позволь мне поухаживать за тобой.
Я сжала его руку. Душевная усталость, печаль и отчужденность, отразившиеся на его лице, все еще сдерживали меня.
— Нам нужно поговорить, — сказала я.
— Я знаю.
— Ты сердишься на меня?
— Я нахожусь в такой ярости, что меня нельзя догнать, даже если мчаться со скоростью света. Но эта ярость тебя не касается, она направлена на людей, которые совершили с тобой такое.
Он отпустил мою руку, потянулся к коляске и сел в нее.
— Давай узнаем, когда ты сможешь покинуть больницу. — Потом он нажал кнопку вызова сестры и взял свой сотовый. — Я позвоню Ники и узнаю, может ли она принести тебе свежее белье.
— Сделай одолжение.
Он отвлекался, находя себе какое-нибудь занятие. Работа, тренировка, плавание, шум и движение — вот где он прятался от депрессии. И сейчас я была довольна этим.
А может, и нет. Пришла сестра, и через открывшуюся дверь я увидела рядом с палатой полицейского. Сестра улыбнулась, мы поговорили, она похлопала Джесси по плечу и спросила меня, не хочу ли я позавтракать. Как это ни странно, но мне хотелось есть. Она поспешно вышла, а Джесси переговорил с Ники по телефону.
— Она скоро приедет, — сообщил он мне.
Я смотрела на дверь и начинала нервничать.
— Если моя машина… — Джесси посмотрел на меня. — Ники может отвезти тебя домой. Мне это делать не обязательно.
— Дело не в этом. Не собирается ли полиция выставить охрану у моего дома? — поинтересовалась я.
— На несколько дней.
— Но не более того?
— Да.
Я мяла свое одеяло. Мне хотелось закрыть палату на ключ и подставить под дверную ручку стул. Джесси задумался и наклонился вперед.
— Мы с Брайаном занимаемся этим.
Я чуть было не высказалась, что это почти невозможно, что они могут работать над чем-то сообща, но выражение, появившееся на его лице, остановило меня. В конечном счете взгляд, который я заметила, не выражал ничего, кроме ярости. Я понимала, что таким взглядом он посмотрел на Брайана, когда приехал сюда. Брайан должен был бы отступить в сторону, не говоря ни слова, когда увидел подобное выражение.
— Сейчас он занимается оценкой обстановки.
Для Брайана подобные действия подразумевали маневрирование в воздухе и изучение боевых возможностей своего вооружения.
— Что он оценивает?
— Отдачу. Мне необходимо такое оружие, которое при стрельбе не отбрасывало бы меня на спину.
Он покупал огнестрельное оружие. Я ничего не сказала, но Джесси посчитал необходимым успокоить меня:
— Эван, эти люди тебя не схватят. Только через мой труп.
Именно это меня и пугало.
Глава двадцать шестая
Утром в понедельник будильник зазвонил в семь часов. Джесси выключил его и несколько секунд лежал, потирая глаза. В моей спальне сквозь жалюзи пробивались солнечные лучи. Он заметил, что я наблюдаю за ним, подвинулся ко мне, оперся локтем и приподнялся. Потом он погладил меня по плечу — тому, которое при прикосновении не вызывало боли.
Эти касания были единственным, что я могла терпеть. Все остальные части моего тела болели. Плечо и локоть болели меньше, но были чрезвычайно слабы.
Джесси был со мной с того времени, когда привез меня домой из больницы. Он не оставлял меня ни на минуту. Но до сих пор мы так и не поговорили. Ни о заносе на обочину, ни о нападении на меня, ни о нас, ни о чем-либо другом. Я провела обратной стороной руки по его лицу. Казалось, он пребывал в полусне.
— Я приготовлю кофе, — предложил Джесси.
Он осторожно встал с постели, боясь потревожить меня. Прежде чем пойти на кухню, он подъехал к кровати с моей стороны и натянул одеяло мне на плечи.
— Спасибо, — сказала я.
Минуту спустя я услышала, как закипел кофейник, а также телевизионные новости. Джесси вернулся в спальню и положил на кровать утренние газеты так, чтобы я могла их достать. Вскоре в ванной комнате полилась горячая вода, и я увидела через открытую дверь, что он бреется. Он собрался ехать на работу. Я поджала колени и забралась дальше под одеяло.
Ники сегодня тоже пойдет на работу. Скоро здесь появятся Брайан и Люк, но Брайану нужно возвращаться на службу. Утром они уедут домой.
У моего дома дежурил полицейский в патрульной машине и должен был находиться там еще одни сутки. Солнце светило вовсю. Если открыть окна, то можно было бы услышать, как в кронах деревьев поют птицы. Но открывать окна не хотелось.
Джесси купил пистолет, девятимиллиметровый «глок», но получить его на руки не мог, пока не закончится проверка. Проклятые законы и те юристы, которые этими законами руководствуются.
Марк должен был оставаться в городе, пока полиция не закончит следствие по делу об убийстве Мерлина Минга. Его пистолет лежал в шкафу вещественных доказательств полицейского управления.
Мне была необходима защита.
