— Мистер… не помню вашего имени… я еще раз повторяю, что не собираюсь обсуждать с вами то досадное недоразумение. И была бы рада, если бы вы покинули этот дом и забыли сюда дорогу, — четко и уверенно проговорила Шэрон.
— Боюсь, что уже не смогу этого сделать. Я ведь не знал, что здесь обитает такое прекрасное создание. А теперь ноги сами будут приводить меня сюда. — Ральф понимал, что говорит вечные мужские банальности, рассчитанные на недалеких женщин, но ему хотелось, чтобы девушка не пряталась за светские манеры. Как только она узнает, кто он, все сразу изменится. — Ведь вы не можете мне запретить мечтать о вас?
— Слушайте, а вам не кажется, что вы позволяете себе лишнее? — Она чуть не задохнулась от возмущения. — Я ведь могу квалифицировать это как сексуальные домогательства.
— Очень хорошо, — согласился Ральф. — А если это и есть сексуальные домогательства? Я ведь не скрываю, что именно это привело меня сюда. Я так долго ждал…
— Ха, мне нравится! Вы ведете себя как… как… — Шэрон никак не могла подобрать нужного определения.
— Ну, квалифицируйте меня как-нибудь. — Ральф посмотрел на нее взглядом искусителя, поднялся на ступеньку и занес ногу на вторую. — Я готов на любой приговор…
— Не приближайтесь ко мне! — Защищаясь, Шэрон выкинула вперед руку.
— Никогда, мечта моя, если вы сами меня об этом не попросите. — Ральф снизил голос до интимного шепота.
— Так!.. Поскольку вы не понимаете нормальной человеческой речи, я вынуждена обратиться за помощью. — Шэрон повернулась к дверям. — Я сейчас же зову отца!
— Зовите, радость моя, — обреченно кивнул Ральф. — Может быть он посочувствует и пригласит меня в дом.
— Не думаю, — зло засмеялась Шэрон. — Скорее всего, папа вызовет полицию. Тогда узнаете, как приставать к незнакомым женщинам.
— Так давайте наконец познакомимся, — предложил Ральф. — Именно этого я и добиваюсь. Я дал вам свою визитку, но вы ее бросили… Может, сейчас вы захотите узнать, с кем имеете дело?
— Не сейчас и никогда! — упрямо заявила Шэрон. — Я зову отца…
— Ну что ж, зовите, пусть он нас рассудит.
— Я пошла, — сказала Шэрон, поворачиваясь к двери, — а у вас еще есть несколько секунд, чтобы сбежать. Воспользуйтесь моим великодушием.
— Никогда! — воскликнул Ральф и прижал руки к груди.
Шэрон усмехнулась и скрылась за дверью. Ральф остался один. Сейчас выйдет Уильям и положит конец спектаклю. Жалко. Давно он с таким удовольствием и легкостью не общался с женщинами. Они оба дурачились, но получали от этого огромное удовольствие. Наверное, так и должно быть между людьми. Отношения должны быть легкими. Ему редко это удавалось…
Через минуту дверь открылась, и Ральф увидел рассерженное лицо Уильяма, который шел защищать свое единственное богатство. Когда мужчины увидели друг друга, оба захохотали. Шэрон смотрела на них сначала с недоумением, а потом с гневом: до нее стала доходить правда.
— Да как вы могли?! — возмущенно воскликнула она и хотела было убежать в дом, но отец перехватил ее руку.
— Шэрон, я рад, что вы познакомились, — сказал он, обнимая ее одной рукой, а другую протягивая Ральфу. — Проходи. Все давно в сборе, ждем тебя.
— Папа! Как ты мог?! Неужели трудно было предупредить, — не могла успокоиться Шэрон.
— Милая, я предупредил, что придет Ральф. Разве не так? Он пришел. Ты его встретила. Все отлично.
— Папа, но я же не знала, что это он. Я-то видела того типа, который оборвал нам все кабели на пляже.
— Ну, за это он ответит по полной программе, — успокоил ее отец. — Мы ему выставим огромный счет. Согласен, Ральф?
— Я сразу сказал, что готов искупить свою вину, — пожал плечами Ральф. — Прости, Шэрон, еще раз. Я видел твой репортаж. По-моему, классно.
— А могло быть еще лучше, если бы не некоторые… — Шэрон закусила губу. Ей было ужасно обидно, что она так опростоволосилась. Единственное, что примиряло ее с действительностью, было то, что Ральф оказался очень даже ничего… — Ладно, — вздохнула Шэрон, — придется тебя простить. Пока. А все, что ты говорил здесь…
— Шэрон, клянусь, это чистая правда, — заверил ее Ральф, но в глазах его плясали чертики.
— Я не верю ни одному твоему слову, — покачала головой Шэрон. — Но ты еще об этом пожалеешь, уверяю тебя.
Они могли бы до бесконечности перебрасываться колкостями, но Уильям взял их за руки и повел в дом, где уже был накрыт стол. Вечер прошел в несколько странной обстановке. Все делали вид, что непринужденно общаются, но в воздухе витала настороженность. Гости понимали, что существует тема, которая интересует всех, но о которой нельзя говорить открыто.
Когда сели за стол, Ральф опять оказался рядом с Элизабет. По другую сторону от нее расположился Хью. Он всем своим видом показывал, что единственный имеет право ухаживать за ней. Ральф не делал никаких попыток перехватить инициативу. И когда Элизабет вдруг поворачивала на него голову с вопрошающим взглядом, он просто отводил глаза и делал вид, что занят едой или внимательно слушает, о чем говорят другие.
Ему пока нечего было ей сказать, а обмениваться ничего не значащими замечаниями не хотелось. Ее немой вопрос имел отношение к ее предложению. А еще — теперь Ральф это понимал совершенно отчетливо — она искала у него поддержку. Чего бы он не отдал за такой призыв несколько лет назад! Тогда бы он воспринял его как право действовать. Но теперь он понимал, что Элизабет хватается за него как за единственную соломинку, что ей просто необходима мужская рука и крепкое плечо рядом. Он не мог предложить ни того ни другого. Он никогда не сможет относиться к ней как к другу, а стать ее возлюбленным после того, что узнал от Уильяма, он никогда бы не посмел. Она всю жизнь будет искать в нем черты отца и мучиться от несовершенства копии.
Элизабет еще молода. Вряд ли она сможет прожить одна долгую жизнь. Кто-нибудь обязательно появится. Ральф видел, что дядя делает отчаянные попытки стать преемником отца, но у него вряд ли получится. Элизабет не отвечает ему, хотя ее пассивность может быть истолкована как согласие.
Интересно, что она ему пообещала? И почему он так настаивает, чтобы это произошло немедленно?
Элизабет весь вечер молчала. Иногда она улыбалась краешком рта и кивала, а временами возникало ощущение, что она не здесь.
Говорили о всякой чепухе. Первый бокал Уильям поднял за свою дочь, сказав, что надеется, что с ее помощью местное телевидение обставит центральные каналы. Все засмеялись и зааплодировали. Ральф видел, что Шэрон внутренне взвилась на такое несерьезное заявление отца, но потом, взяв себя в руки, расслабилась и ответила. Она грациозно поклонилась и заявила, что постарается не просто обставить центральные каналы, но сделает все, чтобы Америка смотрела только ее репортажи. Самое удивительное, что в ее ответе была только доля шутки. Ральф видел, как она работает, и понимал, что ее желание и энергия могут действительно перевернуть существующий порядок вещей. Такие девушки ему еще не встречались. Он завидовал ее молодости и абсолютной уверенности, что мир вертится вокруг нее.
Шэрон сидела напротив него рядом с мистером Фертом. Они оживленно болтали о чем-то. Шэрон иногда откидывала голову и смеялась открыто, а иногда утыкалась в тарелку и у нее мелко подрагивали плечи от смеха. Интересно, что он ей рассказывает такое веселое? — с неудовольствием думал Ральф. После их перепалки у дверей дома у него возникло чувство, что они как-то связаны, и ему была неприятна ее веселость и отстраненность…
Ральф чувствовал себя страшно одиноким. Поддерживающие взгляды Уильяма мало помогали. План, который казался таким разумным, рушился на глазах. Как ни пытался Ральф следить за «подозреваемыми», он ничего не мог понять. С Элизабет он почти разобрался. Хью был и так понятен: ждет не дождется, когда
