взглядах, позах тщательно скрываемое облегчение: капитан махом снял с них ответственность.
«Ага, и взвалил на старика, – хмыкнул про себя Эрван. – Хорошенькое дело!»
И впрямь, оказавшись в центре внимания, ощутив на себе всю тяжесть грядущего выбора, Гоэл совсем скис: поникшая голова, ссутуленные плечи, по-стариковски дрожащие руки…
Эрвану стало безумно жаль старого матроса. Не соображая, что делает, он рванулся было к нему… В тело врезались верёвки.
«И рад бы помочь, да нечем… – с горечью подумал он. – Даже сам освободиться не могу».
Слава Богу, продолжалась эта пытка недолго: Гоэл резко выпрямился, посмотрел на товарищей – косматая борода встопорщилась, глаза так и засверкали из-под насупленных бровей.
– Я вот что думаю, ребята, – Эрван не узнал его голоса, таким сильным, мощным, помолодевшим он казался. – Много тут говорили, аж в башке перемешалось: Британия, Арморика, фоморы да фаэри… Не много я понял, думаю, что и вы, парни, не очень-то… Да разве оно важно? Ведь нам что нужно было – чтоб с нами как с людьми, верно? Ну вот, капитан Салаун с нами, как с людьми, – чего ещё надо-то? А умереть, не умереть…
Он вздохнул и улыбнулся – беззаботной щербатой улыбкой.
– Мы ж моряки! Мы, считай, в кармане смерть носим. Пусть будет, что будет, вот! Я и говорю: пусть капитан ведёт, а уж мы не отстанем. Верно?
Гоэл дождался, пока стихнут восторженные крики. Лукаво подмигнул:
– И ещё… Мне вот очень интересно, что там, с другой стороны. Хоть одним глазком глянуть – а там и помереть не жалко.
«Вот уж не ожидал, так не ожидал, – ошарашенно подумал Эрван. – Уверен был, что старик домой попросится! Ни черта я в людях не разбираюсь. Ладно, всё хорошо, что хорошо кончается. Только вот…»
Он рискнул пошевелить кистями: не вышло, он их просто не чувствовал. Попытался сжать и разжать пальцы ног: то же самое.
«Интересно, как я раньше не замечал?»
Он мрачно взглянул на палубу: матросы шумно обсуждали случившееся, возле кают-компании вполголоса переговаривались офицеры. Похоже, к виду привязанного Эрвана все успели привыкнуть.
Он громко кашлянул. С ехидцей осведомился:
– Господа, я вам не мешаю? Раз уж всё так хорошо кончилось… Может, кто-нибудь меня развяжет?
Они стояли у бушприта и смотрели на закат: небо расчистилось, и неяркое солнце придало океану тёмно-зелёный оттенок летней травы, окрасило розовым пену волн – казалось, «Горностай» бороздит огромный луг, заросший пятнами клевера.
«Как в предгорьях…» – с тоской подумал Эрван.
Внезапно он до дрожи захотел домой – туда, где можно ступить на траву, не опасаясь, что под ногами разверзнется бездна.
Когда это будет… И будет ли?
Судно бодро шло под всеми парусами, только брызги из-под форштевня летели – Эрван чувствовал, как постепенно кожа покрывается моросью и намокает рубаха. Он повёл плечами:
– Холодно, Баст. Может, в кубрик?
– Э-э-э, нет, – Бастиан усмехнулся. – Холодно? Ничего, потерпишь. Скажи-ка мне лучше: как тебя матросы ухитрились тёпленьким взять?
Эрван поёжился: он ожидал чего-то в этом роде. Замялся, прежде чем ответить:
– Со спины… Руки скрутили – я и пикнуть не успел.
Он почувствовал, как багровеют щеки. Получив свою порцию хлопков по плечу и добродушных подначек, он робко надеялся, что на том всё и кончится… Зря, конечно: зная Бастиана, можно было с уверенностью утверждать – всё ещё впереди.
– Пикнуть он не успел… – Бастиан недобро ухмыльнулся. – А если б тебе железку в спину воткнули, тогда что?
Эрван окончательно смешался. Избегая взгляда боцмана, кое-как промямлил:
– Не ожидал я… Думал, свои. Кто мог знать?
– Теле-ё-нок… – протянул Бастиан. – Кто мог знать? Да ты и должен был!
Внезапно лицо Бастиана исказила злость, кулаки сжались… Казалось, ещё миг – и он ударит.
Эрван отшатнулся, побледнел: слишком пугающим и резким было превращение старшего друга в разгневанного великана.
– Свои, говоришь? – Бастиан зашептал яростно, но тихо – так, чтобы не услышали матросы. – Ты, черт тебя побери, кадет или кто? Будущий офицер, мать твою!!! Мой помощник!
Эрван ошалел от бешеного напора: ему вдруг страшно захотелось закрыться руками, а ещё лучше – сигануть за борт.
– Матросы ему свои! – бушевал Бастиан. – Я думал, ты хоть что-то понимаешь!
Эрван открыл было рот, но тут же благоразумно захлопнул.
Перечить Басту, когда он в таком состоянии? Нет уж, увольте!
Внезапно боцман успокоился. Умолк на минуту. Затем продолжил – тихо и угрюмо:
– А ведь я говорил тебе, дураку, – помнишь, на острове? Или ты перепил тогда, а?
Эрван протестующе мотнул головой.
– Ладно, так и быть. Повторю. «Горностай» комплектовали из самых разных людей: уж это ты должен бы заметить, даже если меня не слушал. И каждый тянет в свою сторону. А от разных людей и ожидать стоит… всякого. Ты хоть заметил, что Гоэл вроде был у них главным, говорил от имени всех, а настоящий зачинщик – Эрле?
Эрван кивнул: эта мысль ему самому приходила в голову.
Бастиан, удовлетворившись кивком, продолжил:
– А кроме Эрле, есть ещё и Томас – очень непростой тип. Себе на уме. Говорит редко, да метко: к нему прислушиваются, больше того – слушаются. Доходит? За каждым из них идут люди… Нынче сложилось так, что у них возник общий интерес – вот вам и бунт! Хорошо, что они толком подготовиться не успели: всё раньше прорвалось.
Бастиан небрежно кивнул в сторону палубы, откуда доносились звуки волынки вперемешку с дружным топотом.
– Глянь-ка на них: чисто дети! Сейчас они радуются, что проделка сошла с рук – не наказали, мол. А что будет через день? Три? Неделю? Когда до них дойдёт, на что подписались?
Бастиан повысил голос:
– Кто из них в штаны наложит? Кто наплюёт на всех и шкуру спасать будет? А кто сам вперёд пойдёт и людей за собой потащит? Скажи!
Боцман умолк в ожидании. Эрван лишь сконфуженно развёл руками – что тут ответишь?
Боцман усмехнулся.
– А я ведь для того и в помощники тебя брал – не могу я один уследить за всеми, понял? А ты… В заложники себя взять позволил…
Бастиан разочарованно махнул рукой.
– Как это один? – Эрван осторожно попробовал уйти от неприятной темы. – Ну ладно, я дурак, не спорю… Но есть ведь офицеры!
– Да ну? А где ты их видел? – Бастиан невесело хохотнул. – Лоэ просто наёмный лекарь…
«Так уж и просто!» – усмехнулся про себя Эрван, но возражать не стал: себе дороже!
– Салаун… Ну что сказать: моряк от Бога, в этом ему равных нет. Но офицер? Он ведь звание получил, только когда его ненаглядную посудину на службу призвали: раньше на вольных хлебах пасся. Он человек моря, для него поход сквозь глубину – вызов. И он хочет его принять, устроен так. А о том, каково при этом остальным, он и не думает толком. Не потому, что злой или дурак: опять же, так устроен.
Боцман тяжело вздохнул.
– Вот и получается, что офицер на «Горностае» один – я. А судно очень непростое: на торговой шхуне экипажа – раз-два и обчёлся, им управлять легко. На конвойном корабле или, к примеру, тяжёлом рейдере офицеров до черта, да и в команду абы кого не набирают. А у нас – вертись как хочешь.
