на виду кадетское звание не позволяло.
Эх, лучше б вместо звания поесть дали… И воды – настоящей горной воды: чистой, холодной, прозрачной… А не того солоноватого пойла, что Лоэ намешивает…
– Эрван… – Голос Конюха прозвучал глухо и угрюмо. – Ты голода боишься?
Эрван с недоумением повернулся к однокашнику: тот, не мигая, смотрел на него исподлобья.
Эрван неопределённо хмыкнул.
– Нет, наверное… Хотя приятного мало, кто ж спорит.
– А ты его видел – голод?
Конюх по-прежнему не отводил взгляд. Эрван смешался: уж очень мрачным, едва ли не угрожающим выглядел старый товарищ.
– Ну… да. В горах, когда от фоморов скрывался, несколько дней только снег и ел – на завтрак, обед и ужин.
Конюх наконец отвернулся. Покачал головой:
– Ни черта ты не видел, брат! Голод – это когда сначала подъедают всё зерно, потом терпят, терпят – день, три дня, неделю… А когда уже невмоготу – идут в поле и жуют рожь – прямо с колосьев, ещё незрелую, пополам со спорыньёй… А когда посевы кончаются, жрут лебеду с подорожником – рты от них зелёные-зелёные… Никак не отмоешь.
А потом садятся вдоль дороги… и ждут: кожа да кости, рёбра чуть не наружу; лица белые с красными пятнами от спорыньи, а рты… Вот эти зелёные рты хуже всего: стоит зажмуриться – так и стоят перед глазами…
Конюх сглотнул, прижал руки к вискам.
– Чего ждут, непонятно: милостыню просить не у кого – путники боятся через такие деревни ездить… Ясное дело – мало ли чего ждать от оголодавших!
А они сидят и сидят – женщины, дети… А потом валятся на бок, и всё. И хоронить некому.
Конюх махнул рукой. Сипло произнёс:
– Это ад, Эрван. Настоящий ад! И вот ещё что скажу: больше голодать я не буду. Лучше сразу за борт.
Вот так.
– Гвент!
В другое время повелительный окрик заставил бы Эрвана насторожиться – но не сейчас. Он поспешно встал, стараясь не выдать облегчения. Хлопнул Конюха по плечу и быстрым шагом двинулся на полуют, чувствуя затылком тяжёлый немигающий взгляд.
Бастиан грузно сел на канатную бухту, стянул жилет. Не глядя, швырнул на палубу – жалобно звякнули метательные ножи.
– Адриан, помощь твоя нужна… С левой лопаткой что-то: то ли болит, то ли тянет, не пойму. Посмотри, а?
Лоэ кивнул. Аккуратно ощупал бугры мускулов, пару раз надавил что есть силы… Бастиан и бровью не повёл.
Лоэ недовольно нахмурился, покачал головой. Схватил запястье боцмана цепкими пальцами, замер на минуту, беззвучно шевеля губами.
«Считает пульс, – догадался Эрван. – Зачем только? Баст ведь на спину жаловался…»
Лоэ отпустил руку, задумался на пару секунд.
– Нет, Баст, спина у тебя в порядке. Это сердце. Разреши спросить: ты когда ел в последний раз?
Бастиан скривился, засопел, как обиженный морж. Глядя себе под ноги, угрюмо пробормотал.
– Ну вчера… Может, позавчера… Вечером. Какая, к дьяволу, разница?!
Доктор застыл на миг, брови полезли вверх: он уставился на боцмана, как на диковинный экспонат. Покачал головой, словно ушам своим не веря.
– А я-то, Баст, считал тебя разумным человеком… Ошибался.
Бастиан приподнялся было, но тут же сел, почти рухнул обратно. Зло посмотрел на Лоэ снизу вверх. Буркнул:
– Продолжай, раз начал.
Голос доктора показался Эрвану ледяным:
– Не хочешь, чтобы люди говорили: нас на голодном пайке держат, а офицерьё обжирается? Пример подаёшь? Ладно. Глупо, но объяснимо. А бои эти зачем? Матросы и так с каждым днем слабеют, а ты с утра до вечера заставляешь их деревяшками махать.
Бастиан ответил не сразу: насупил брови, огляделся. Понизил голос:
– Ты сам должен понимать: не хочу, чтобы команда дурью маялась. Знаешь, что от безделья бывает? Вот и я знаю.
«А ведь он прав!» – подумал Эрван.
Недавний разговор не шёл из головы: стоило только сесть, передохнуть – и на тебе! Теперь ещё за Конюхом присматривай: как бы сдуру чего не выкинул…
Лоэ сухо кивнул.
– Да. И при других обстоятельствах я бы слова не произнёс. Но сейчас говорю как врач: люди слабеют, такие нагрузки для них опасны – и способны убить.
Он тяжело вздохнул и добавил:
– Причём тебя быстрее остальных: и возраст уже не тот, и весишь немало. Сердце разорвётся – на кого палубу оставишь? На него?
Доктор устремил на Эрвана цепкий взгляд. Бастиан, похоже, только сейчас понял, что Эрван присутствует при разговоре.
– Какого ты здесь делаешь? – рявкнул он.
Приглушённое бормотание матросов разом смолкло: у грот-мачты наверняка гадали, что происходит. Лоэ глянул назад, приложил палец к губам: тихо, мол.
Бастиан осекся.
Эрван оторопел от обиды, раскрыл было рот, чтобы напомнить: «Сам же и позвал!»
Не успел: Лоэ перешёл в атаку:
– Пусть остаётся, Баст, – сказал он жёстко. – Если ты всерьёз собрался на тот свет, пора о замене думать. Кто, как не он?
«Как это – я? И насчёт Бастиана он чего – всерьёз? Да нет, наверняка нет! Дразнит просто…» – Эрван отчаянно заморгал, переводя взгляд то на одного, то на другого.
– Ну, что вылупился? На моё место хочешь? – Бастиан невесело хохотнул. – Рано тебе. И что бы доктор ни говорил, он тоже прекрасно знает: рано.
Бастиан встал, повернулся к Лоэ:
– Итак, ты – запрещаешь?
Лоэ холодно кивнул. Бастиан пожал плечами.
– Не убедил ты меня… Ну да ладно. Пойду скажу ребятам, что занятия отменяются. По рекомендации врача. А дальше пусть капитан решает, – с нажимом закончил он.
Он хлопнул Эрвана по плечу – тот еле на ногах устоял.
– Ты тоже отдыхай пока. Раз доктор говорит.
Он двинулся к матросам, угрюмо бормоча себе под нос.
Эрван перевёл взгляд на Лоэ, невозмутимого, как всегда.
– Не обращайте внимания, кадет, – отмахнулся доктор, не дожидаясь вопроса. – Мы с боцманом знаем друг друга давно, кое-что повидали вместе… Это не первый конфликт между нами… и наверняка не последний. Или вы хотели спросить о другом?
Эрван часто закивал. Начал, сбиваясь и путая слова:
– Ну да… Я про Баста… Про боцмана то есть… Он что – действительно может – того?
Внезапно доктор ухмыльнулся: открыто, задорно… Словно мальчишка. Подмигнул, наклонился к уху Эрвана. Доверительно прошептал:
– Здоров как буйвол – гарпуном не убьёшь!
Не успел Эрван переварить услышанное, как доктор выпрямился и замолчал. По губам скользнула
