И давай быстрее, рифы близко – вон, буруны уже видно. Давай!
Старик не успел сделать и пару шагов, как Эрван окликнул:
– И ещё. Конюху передай: жду с багажом! Он поймёт. А теперь – с Богом!
Эрван нетерпеливо размотал тряпицу – клинки были в целости и сохранности.
– Трудно было?
Конюх с равнодушием пожал плечами:
– Не особенно. Им сейчас не до меня – больше на Баста косились. А я спустился в трюм по-тихому и бочком-бочком сюда.
Эрван пристегнул ножны, проверил, легко ли ходят лезвия. Удовлетворённо кивнул.
Стараясь, чтобы голос прозвучал как можно небрежнее, осведомился:
– Что болтают?
– Всякое.
Конюх вдруг подмигнул. На хмуром лице расцвела широкая улыбка.
– Не трусь, Дикарь! Всё будет как надо.
От старого прозвища потеплело на душе – словно и не было изнуряющих месяцев, наполненных голодом, страхом и кровью. Эрван благодарно улыбнулся.
– Опоздали они. Раньше надо было думать, в открытом море. А теперь уже рифы перед носом: слышь, как вода грохочет? Скоро говорить нельзя будет, орать придётся. Если сейчас бунт поднять – «Горностаю» крышка, это все понимают. Моряки как-никак!
Конюх от души хлопнул Эрвана по плечу:
– Так что командуй, брат, а мы с Яником не подведём. Верно, малой?
Бледный то ли от страха, то ли от напряжения Яник ничего не ответил, лишь затряс головой.
«Безмолвный Яник… Вот это я понимаю – чудо!» – мельком подумал Эрван.
Он отогнал праздные мысли, расправил плечи и повернулся лицом к западу – туда, где из туманной дымки вырастала земля.
Верхушки рифов еле-еле виднелись над кипящим барьером воды. Эрван бросил растерянный взгляд по сторонам – ни единого просвета!
Отгоняя панические мысли, он прикрыл глаза. Попробовал сосредоточиться, вызвать в сознании образ прибрежного дна, разобраться в хитросплетениях подводных течений и скал…
Вздрогнул, чувствуя как немеют ноги и разом прошибает ледяной пот.
Способность чувствовать море… Способность, причинившая столько неприятностей, оттолкнувшая людей, среди которых он уже был своим, – исчезла! Как назло!!! Ведь на неё была вся надежда!
Он открыл глаза, вздохнул. Напоследок окинул взглядом морщинистую ткань моря с рваной бахромой брызг, цепочку бурунов возле тёмных камней, а за ними – темно-синюю лагуну с песчаной лентой берега. Такого близкого и недостижимого…
Эрван сгорбился, машинально вытер со лба солёную влагу.
«Ошибся ты, Салаун, – мелькнула горькая мысль. – И Лоэ, и Баст… все ошиблись».
– Эрван… А, Эрван… – Детский голос, робкий и настойчивый одновременно. – Ты чего стоишь? Ну давай, делай чего-нибудь, а?!
Он обернулся.
Конюх, Яник, старый Гоэл, матросы на вантах и палубе – все не отводили от него глаз. На лицах отчаянная надежда – а вдруг этот парень и впрямь перетащит нас через рифы?
Он стиснул зубы: до скрипа, до боли в дёснах – так, что заныли челюсти. Упрямо наклонил голову.
«Не раскисать! Подумаешь, моря не чувствую! Жил же раньше! И даже учился чему-то… Попробуй, дурень, – хуже все равно не будет. И не медли! Прав Яник: делай что угодно, но – делай!!!»
Он набрал полную грудь воздуха, гаркнул что есть мочи:
– Боцман!
– Да, капитан! – Голос Бастиана был спокоен и деловит, в нем не слышалось насмешки – только готовность выполнить любой приказ.
«Спасибо, Баст…»
– Убрать грот, поставить второй стаксель!
– Есть, капитан!
Матросы стряхнули оцепенение. Подгоняемые тычками боцмана, мигом вскарабкались по выбленкам, облепили рей. На бушприте захлопал стаксель и медленно пополз вверх.
– Рулевой!
– Есть, капитан! – залихватски отозвался Конюх.
«И тебе спасибо, старина…»
– Двадцать два румба!
«Так… В скорости теряем, в манёвре выигрываем. Пока вроде всё как надо. И люди заняты: правда – не все…»
– Боцман!
– Есть!
– Полотно на палубу, быстро!
– Не слышали, дурачье? Ты, ты и вы четверо – в трюм! – Громовой рык Бастиана легко перекрыл грохот волн.
Вместе с отчаянно пыхтящим Конюхом Эрван навалился на румпель. Яник что было сил тянул неподатливый брус с другой стороны.
– Давай, раз, два – три!
Упрямая деревяшка не желала уступать, норовила толкнуть в грудь, опрокинуть на скользкие доски…
– Раз, два – три!!! Ещё усилие, ещё… Всё!!!
«Горностай» лёг на новый курс. Эрван перевёл дыхание, огляделся: кусок смолёной парусины размером с грот уже вытащили на палубу.
«Хоть про это вспомнил – будет что под дыру подвести, если…» – Додумывать не хотелось. Да и времени не было.
Не обращая внимания на стылые брызги и порывистый ветер, он пристально, до рези в глазах всматривался в клокочущую пену.
Ну и? Куда ткнуться-то?
Эрван чувствовал, как беспокойство мало-помалу превращается в страх.
Ну не может, не может барьер быть сплошным! Море бы его давно сточило, проделало бреши… Только где?
Он угрюмо посмотрел влево, на бурлящие у чёрных скал волны. Потом вправо: оттенок воды между камнями был вроде чуть темнее. И пены как будто меньше… Показалось?
Он наклонился к Конюху, гаркнул в ухо, надеясь, что его крик ещё можно расслышать в грохоте волн:
– Девятнадцать румбов!!!
«Медленно… Ну до чего же медленно!»
«Горностай» преодолевал сажень за саженью: рифы щерились возле бортов, словно зубы гигантской пасти, готовой расплющить, перемолоть, утащить на дно… Волны бешено атаковали судно – гулкие удары воды о дерево перекрывали грохот прибоя.
Румпель резко дёргался, норовя выскользнуть из рук. Палуба мелко дрожала – словно корабль чувствовал опасность и боялся её.
«Ты только держись, старина… – Эрван изловчился, провёл ладонью по мокрому дереву. – Чуть-чуть осталось: а если дашь слабину – конец всем. Из этой каши не выбраться. Ни тебе, ни нам».
Эрвану почудилось, что корабль всхлипнул. Потом напрягся, словно загнанный зверь перед схваткой, – Эрван готов был поклясться, что слышит скрип каждого гвоздя в обшивке… И проскользнул между рифами, едва не царапнув дно килем.
Уф! Поживём ещё…
Эрван вытер лоб.
