случайностью? — спросил я его. — Я много думал над этим. — Жаклин не вампир. Может и Тьедвальд им не был? Тогда зачем нас превращать в монстров? Кто-то хочет помешать нам выполнить поручение? Но тогда легче просто уничтожать тех, кто проявил эти самые способности.
— Я тоже думал над этим. Мое превращение было странным. Я был в море, один. Просто плавал. Когда очнулся, оказалось, что я лежу в пещере. Я попытался выбраться из нее, но это было не просто. Несколько часов я в ужасе метался по ней, пока не понял, что выход находится под водой. Когда я вынырнул на поверхность моря, знаешь, где я оказался? На побережье Средиземного моря, возле Марселя! Как я туда попал, до сих пор не знаю. Кто меня превратил — тоже загадка. Мне пришлось нелегко. Пока я понял, что случилось, чуть с ума не сошел.
— Похоже, мне было легче. Мне, по крайней мере, объяснили, что со мной происходит. А как ты попал к Жаклин?
— Меня нашел и привел к ней Клод. Он был ее защитником и другом. Но я хотел поговорить с тобой о другом.
— Я знаю, зачем ты пришел ко мне, Андре. И мой ответ — нет. Видишь ли, я уверен в том, что должен пройти этот путь до конца. Неважно, прав ли был Тьёдвальд, когда, покидая этот мир, оставил в нем тайну. Он знал больше, чем мы знаем сейчас; возможно, пройдя этой дорогой до конца, я тоже буду уверен в правильности его решения. Как мы можем судить о том, чего не знаем?
— Ты не глуп. Я рад этому. С глупцом легче договориться, но трудней удержать возле себя — он может предать. Я не прошу тебя отказываться от выполнения задачи, поставленной Тьёдвальдом перед нами, — Андре подчеркнул свою сопричастность, — но одному будет трудно. Поэтому я и пришел, Мишель. Я хочу помочь тебе.
Я покачал головой:
— Прости, я сам. Для меня важно самому найти ответ.
— Ты совершаешь ошибку. Прими мою помощь, Мишель, и тебе не придется сожалеть об этом. Жаклин никогда не простит меня, а мне необходимо это знание! Мне нужен камень — слеза. Ты ведь знаешь о том, что алхимики ищут философский камень, дающий бессмертие, вечную молодость и великие знания. Так вот, я считаю, что камень-слеза и есть этот философский камень! Жаль, что я так поздно догадался об этом. Я пытался уговорить Жаклин открыть мне, где искать его. Но проклятая старуха отказалась мне помогать, заявив, что у меня недобрые намерения. Клод тоже не пожелал иметь со мной никаких дел и поплатился за это. Мишель, мы можем вместе найти камень и разделить могущество. Только представь, какие возможности откроются перед нами. У нас есть бессмертие и вечная молодость, но если к ним добавить знания и мудрость, достойные Соломона — нам не будет равных в целом мире!
— Я уже встречался с одним одержимым властью над миром — он плохо кончил, — ответил я на проникновенную речь Андре. — Так значит, это ты виновен в исчезновении монаха? А Жаклин думает, что его схватили священники и сожгли на костре.
— Мишель, прошу тебя, не отталкивай меня. Мне нужен камень для того, чтобы защитить наш род! — воскликнул Андре. — Ты знаешь, что значит быть одному?! Пережить мать, отца, своих братьев и сестер?! Ты понимаешь, что значит жить вечно и терять близких тебе людей? Ты только вступил на этот путь, Мишель. Потеря любимой — только начало. Постепенно, год за годом, ты будешь видеть, как стареют и уходят из жизни все, кого ты любил. Но не это страшно, страшно то, что ты знаешь способ, как сохранить им жизнь, и не можешь сделать этого. Над нашим родом висит страшное проклятие, Мишель.
«Родится тот, кто должен. Но с его приходом все, кто жив, умрут — это дань за знания, которые ему суждено привнести в мир. Великий род угаснет в одночасье. Только тот, кто сможет победить непобедимого, убить неубиваемого — выполнит назначенное». — Знаешь, кто составил это пророчество? Мишель Нострадамус! Я был у него в 1560 году, ходил в город Салон-де-Прованс, когда он жил там. Я хотел проверить свои пророчества, и они совпали! Ты сможешь один противостоять силам, неведомым тебе?
— Тьёдвальд умер много веков назад, а наш род существует до сих пор. Я не думаю, что пророчество Нострадамуса относится к нашему роду. Возможно, оно гласило только о твоей жизни — ты ведь один. За все это время ты не смог найти себе ни друзей, ни подругу.
— Ты приходишь в замок каждое Рождество, я тоже. Я заметил тебя в первый же сочельник. Мы вынуждены прятаться, но мы связаны со своей семьей, Мишель. Да, я хочу быть Властелином мира, я и не отрицаю этого. Но я хочу и защитить свой род.
— Поэтому у нас разные дороги, Андре. Мне не нужен весь мир. Ты прожил много веков, но так и не встретил того, о ком говорится в пророчестве. Возможно, меня ждет та же участь. Если он должен появиться в нашем роду, то это не значит, что речь идет о нас с тобой, — я встал и направился к лесу.
— Я все равно буду ждать, Мишель. Придет время, и ты сам найдешь меня! — крикнул мне вслед Андре. — Ты не понимаешь, какие силы противодействуют замыслам Тьёдвальда! Тебе одному не справиться! Ты найдешь меня в пещерах, в Средиземном море. Но тогда тебе придется поделиться со мной своими знаниями.
Я возвращался во владения Жаклин, чтобы узнать, наконец, кем же был Тьёдвальд, да и сама Жаклин. А потом, простившись с нею, пойти дальше, своей дорогой. Было немного грустно, но меня уже манила новая жизнь.
Я вошел в лес и почувствовал какое-то напряжение: молчали птицы, не шуршала мелкота под листвяным настилом, сам воздух, казалось, замер в тревожном оцепенении. В груди тяжелым воротом шелохнулось беспокойство. Я помчался к домику Жаклин. Она лежала у порога в какой-то неестественной, неудобной позе. Ее голова, запрокинутая вверх, находилась на первой ступени, ведущей на крошечную веранду.
— Боже милосердный! Жаклин, что с тобой?! — воскликнул я, бросившись на колени рядом с нею. Вокруг разливался густой и чистый запах человеческий крови. Она всё-таки была человеком. — Жаклин, ты слышишь меня? Очнись! Кто это сделал? — я знал, что она жива — ее сердце еле слышными толчками еще билось в груди.
— Мишель, … черный дракон, … — Жаклин с трудом открыла глаза. Ее голова качнулась в моих руках, сердце стукнуло еще раз и замолчало. Я, прижав Жаклин к груди, взвыл раненым волком. Все повторялось. Это уже было в моей жизни. Я терял дорогих мне людей, и мое сердце, каждый раз умирало вместе с ними.
Я похоронил Жаклин рядом с ее домом. Прочтя молитву, попрощался с нею и ушел, унося в сердце частицу светлой души Жаклин. Она верила в то, что все, что произошло с нею, и было предназначением ее жизни — дать людям надежду на вечную жизнь. Я не раз спрашивал ее, почему она не вернется к людям? А она каждый раз говорила, что всякий из нас должен выполнить то, зачем Господь послал его на эту землю.
— Запомни, Мишель, у каждого из нас есть свое предназначение. Господь бы не стал населять людьми эту благословенную землю просто так, ради забавы, для этого есть животные и их великое множество, на всякий вкус. А вот люди, … им суждено быть вершителями воли Господней. Они воплотят в жизнь его высочайший замысел. В чем он состоит, знать пока не дано — рано, люди еще не готовы. Но настанет время, и мы узнаем, а до тех пор каждый должен делать то, зачем пришел в этот мир. Я верю, что придет час, и люди перестанут возиться в земле, как кроты. Они поднимут голову и увидят, какую землю им оставил Господь! Сколько радости и счастья может быть в этом благословенном мире! И тогда людям понадобится великий дар, оставленный Тьёдвальдом, который ты должен им дать.
Я шел домой. Годы, проведенные в лесах Оверни, не были для меня потерянными. Жаклин, эта удивительная женщина, многое мне дала. Ее доброе сердце, способное обогреть любого нуждающегося в помощи, направляло заблудившегося в дебрях отчаяния, поддерживало потерявшего веру. Она научила меня без озлобления смотреть на этот безжалостный мир. Даже свою смерть Жаклин приняла без ожесточения. В ее последних мыслях была тревога обо мне, она верила в меня. Хотя мне так и не стал близок ее магический мир.
Какие силы противостоят замыслам Тьёдвальда? Кто убил Жаклин и почему? Я обшарил весь лес, стараясь напасть на их след, но даже отголоска чьего-то присутствия не осталось ни в воздухе, ни на земле.
Тибальд и Орианна встретили меня в ближайшем от замка Моро Драг лесу. Мы давно не виделись, почти полгода. Тибальд крепко обнял меня — он по-прежнему был готов следовать за мной на край света.
