Письма внуку. Книга первая: Сокровенное.

Материя не исчезает, тем более в замкнутом море —
С единственным узким проливом.
Приходят-уходят сезоны, меняются зимы на весны,
Но души, и микрочастицы людей, что погибли в пучине,
То тихо дрейфуют по зыби, то в шумных прибоях трепещут,
То в штормах осенних грохочут,
И брызги далеко разносят частицы их тел по округе
С туманом приморским соленым,
И все их вдыхают на пляжах, вкушают с вином и плодами,
Увозят с собой в самолетах, в вагонах, в машинах шикарных,
И носят в себе до кончины.

* * *

Здесь ад в те часы был кромешный;
Судов караван беззащитный —
Последний в ту страшную пору
Тогда покидал Севастополь.
Гремело и небо, и море,
Волна за волной самолеты
В пике заходили крутые —
Рвались оглушительно бомбы
С гигантскими вспышками света —
Ярчайшего желтого света,
Увидеть который лишь можно
В последнее жизни мгновенье…
А бомбы все сыпались сверху,
Круша и буксиры, и баржи,
И шлюпки, залитые кровью —
Их щепки летели до неба,
Смешавшись с огнем и водою.
Кровавые водовороты
Кружили останки людские;
Стучал пулемет самолетный
Плывущих в воде добивая,
И черное гарево дыма
Над Черным клубилося морем.
Далеко и дантову аду —
Гюстава Доре воплощенью
В гравюрах его гениальных
До этой бомбежки ужасной.

* * *

А так ли давно это было?
Взгляни на мою ты картину,
А лучше б на месте, в натуре,
На пляже любом Черноморья —
Надеюсь, ты там побываешь.
Глядеть нужно долго, с вниманьем,
Чтоб виделась каждая точка
В глубинах морских изумрудных —
И быть одному в те минуты.
И, если глаза твои чисты,
Увидишь: мелькнет там тревожно
Как будто бы алая искра;
За нею — другая, и третья…
То старший мой брат Анатолий
(Хотя пролетело полвека)
Сигналы нам всем посылает,
Не просто сигналы — укоры:
За что же погиб он, бедняга,
Талантливый, трудолюбивый,
Красивый, и юный, и чистый,
Не ведавший ласк материнских,
Еще до любви не доживший —
Ведь было ему восемнадцать…
Частицы его в этих водах —
Мельчайшие красные точки —
Порою сбегаясь, как жилки,
Мерцая, клубясь, разбегаясь,
Колышатся вместе с волнами
Родимого Черного моря,
И нет им навеки покоя:
Земле ведь не предано тело.
Должны б они жечь и тревожить
Купальщиков знатных дебелых:
Министров, наместников пришлых,
Надменных чинуш, президентов,
Решивших, что Крым — их подворье,
Шикарная личная дача,
Разменная гривна-монета.
Увы, не тревожит их это:
Уж слишком они толстокожи,
Беспамятливы, бессердечны.
И кровь твоя, брат, омывает
Холеные толстые рожи
Везде — в Судаке, Симеизе,
В Массандре, Алуште и Ялте,
В Мисхоре, Керчи, Дагомысе,
В Одессе, Очакове, Сочи.

* * *