гордый собой.
Лицо Гулевского оставалось напряженным. Стремянный обернулся. Руководитель следствия возвратился к столу, отёр платком испарину, снял очочки, достал бархотку и методично принялся натирать стекла.
– Так договорились? – обеспокоенно уточнил Стремянный.
Мелешенко убедился на свет, что стекла очистились, вновь водрузил их на нос.
– Уголовное дело пойдет своим чередом, – негромко объявил он.
Торжество стекло с лица Стремянного.
– Ты что, не понял?! Заартачишься, сам в тюрьму за взятки сядешь!
Мелешенко, прикусив тонкую губу, напряженно смотрел перед собой. Обескураженный Стремянный посмотрел на товарища. Гулевский сидел, ссутулившись. Подобный результат он предвидел.
Конечно, улики, собранные дотошным адвокатом, грозили руководителю следствия серьезными неприятностями, – кому хочется признаваться начальству, что брал взятки за прекращение сфальсифицированных уголовных дел. Но за это пожурят да простят. А вот прекращение «заказного» уголовного дела, по которому получено указание арестовать подозреваемую, не простят точно. К тому же Стремянный поступил неразумно. Надо было прежде скопировать уличающие взяточника материалы. Теперь же с большой долей вероятности соответствующие уголовные дела из архива исчезнут.
Будто подтверждая догадку Гулевского, Мелешенко поднялся.
– Словом, так, господин адвокат, – объявил он. – На завтра прошу вас прибыть вместе с вашей подзащитной для проведения следственных действий. В случае неявки…
Он сделал свой выбор.
…Дверь распахнулась. Прямо в расстегнутом кожаном пальто и сдвинутой на затылок широкополой, потемневшей от дождя шляпе вошел Серафим Матусёнок.
– Почему врываетесь без стука, да ещё в верхней одежде? – протянул Мелешенко, теряясь от нахальной улыбки молодого оперативника.
Матусёнок окинул взглядом присутствующих. Недобро повеселел.
– За верхнюю одежду – извиняйте… – он содрал шляпу, стряхнул, будто ненароком окатив Мелешенко брызгами. – Торопился с гостинчиком. То-то обрадуетесь!
Он вытащил из-за пазухи завёрнутый в целлофан брикетик, аккуратно положил перед руководителем следствия.
– Это еще что? – Мелешенко, разглядев содержимое, отпрянул от свёртка, будто от свернувшейся змеи.
– Видеозапись, – услужливо подсказал Матусёнок. – Дай, думаю, поищу, нет ли, откуда просматривается вход в метро. Облазил все прилегающие торговые точки и офисы, где ведётся видеонаблюдение. И – нашел-таки! Прямо идеальный ракурс. Видимость – волшебная! Всё как на ладони. И что сержант в куртке без погон, и что удара по голове не было. Не видеозапись – огурчик! – он поцеловал кончики собственных пальцев. – Зная ваше трепетное отношение к соблюдению законности, просто бегом бежал! Подумал, а вдруг кто другой обнаружит да выложит запись в интернете. Это ж позору не оберёшься! – разглядывая голубющими глазами побагровевшего начальника следствия, сообщил он с неприкрытой издёвкой. Ткнул на видеомагнитофон в тумбочке. – Включить?
– Не работает! Посмотрю в секретариате, – Мелешенко до хруста сжал кассету и быстрым шагом пошел из кабинета.
– Если по нечаянности зажуётся, не огорчайтесь. Это копия! – выкрикнул вслед Матусёнок.
– Побежал начальству об обломе докладывать, – презрительно сообщил он. – Да и пусть себе. Ещё и взгреют сучонка за то, что сами не сообразили видеозаписи поизымать. Зато теперь фальшивка у них лопнет. Слова еще можно пришить – не пришить к делу. А против видео не попрёшь.
– Ты ж, вроде, – в командировке? – припомнил Гулевский. – От Арины узнал?
Симка хмуро кивнул.
– Что ж ты, дурашка, сам-то полез изымать? – с нежностью произнес Стремянный. – Организовали бы комбинацию. Никто б и не догадался, что ты причастен. А теперь наверняка турнут.
– Да и пусть себе, – со злостью согласился Матусёнок. – Мне самому всё это уже в лом. Налажу собственное дело. Вон хоть с Жоркой напару замутим: гульбливых жён да мужей отслеживать. Ячейки общества, может, не залатаю. Зато много «бабла» и без всяких бла-бла.
От неожиданной шутки сам засмеялся.
– А я надеялся из него опера сделать! Вроде как своё продолжение, – шумно вздохнул Стремянный.
Глаза Гулевского потеплели. Похоже, Стремянный добился своего. Матусёнок незаметно для себя подражал старшему товарищу, переняв даже манеру разговора.
Мелешенко вернулся через десять минут. Прошел за свой стол. Не присев, с официальным видом обратился к Стремянному.
– Полученные материалы подтверждают, что умысла напасть на работника милиции ваша подзащитная действительно не имела, – отчеканил он. – Рад, что предотвращена возможная следственная ошибка. Сегодня же уголовное дело по обвинению Арины Серебрянской будет прекращено.
– За отсутствием состава преступления! – потребовал Стремянный, гордо косясь на Гулевского.
– Безусловно! – подтвердил Мелешенко. Дождался, когда визитёры двинутся из кабинета.
– Илья Викторович! Задержитесь, – предложил он.
– Тогда вместе, – Стремянный развернулся.
– Это по уголовному делу о гибели сына Ильи Викторовича, – уточнил Мелешенко. – Так что адвокат нам не понадобится.
Гулевский согласно кивнул.
– Мы рядом! – закрывая за собой дверь, объявил Стремянный. То ли Гулевскому, то ли следователю.
Мелешенко пожевал губами.
– Ловко вы меня, – буркнул он.
– Что? Взбучку получил? Ничего. Может, хоть сейчас до тебя дойдет, что закон – всё-таки не дышло.
– Может. Всё может, – протянул Мелешенко. Он замялся. – Так вот, по вашему уголовному делу. Показания Арины Серебрянской полностью противоречат другим доказательствам, – объявил он. Гулевский почуял недоброе. – Она возводит напраслину на невиновного человека, – глядя мимо посетителя, продолжил следователь.
– К тому же, нарушая тайну следствия, делает это публично, вызывая нездоровый ажиотаж. Передать дело в суд, не устранив такое существенное противоречие, не имею права. Либо это умышленная клевета, либо – она добросовестно заблуждается. Начал досконально перепроверять, – вдруг, какая личная неприязнь, – и забавная штука вскрылась, – Мелешенко достал из ящика тоненький файлик.
– Так вот, оказывается, ваша ключевая свидетельница лечилась от психического заболевания и до сих пор состоит на учете в психдиспансере по поводу травмы головы.
– И – что с того? – Гулевский догадался, к чему клонится разговор, и разом взмок. – Если вы это обнаружили, то знаете, что лечение она проходила в связи с черепно-мозговой травмой, полученной в результате автоаварии. Там же потеряла мужа и неродившегося ребенка. Удивительно, что вообще выжила. Но ныне она полностью вменяема и способна отдавать отчет своим действиям и руководить ими. Можете побеседовать с лечащим врачом.
– Можем, конечно! – подтвердил Мелешенко. – Но надежней провести стационарную судебно- психиатрическую экспертизу.
Всё-таки, – он заглянул в листик, на котором Гулевский разглядел шапку наркодиспансера, – диагноз больно серьёзный.
– Надеюсь, любезный, вы шутите? – Гулевский предостерегающе прищурился.
Мелешенко с огорченным видом развел руки.
– Вы что же, всерьез собираетесь бросить свидетеля!! в психушку?! – Гулевский в гневе вскочил. – Это не семидесятые годы, и она не диссидент, с которыми боролась советская власть. У вас нет ни
