(Юрий Кукин. Мой маленький гном)
Юля оклемалась даже быстрее, чем предсказывала Лиина. Жар спал к утру, днем она проснулась и даже съела несколько бутербродов (вместо надоевших сублиматных шариков Бержи регулярно привозил нам местный аналог хлеба — плоские лепешки, похожие на лаваш, — и какую-то пасту, вроде селедочного масла, которую нужно было на этот хлеб намазывать).
Вечером я все же дал ей назначенное 'тетей доктором' снотворное. Она сперва покочевряжилась — мол, и так почти сутки дрыхла — но потом выпила зелье и на удивление быстро заснула. Я тут же отрубился, совершенно вымотанный.
А на следующее утро у нас снова была Лиина с чем-то вроде праздничного завтрака. Во всяком случае, раньше нас подобным разнообразием не баловали, если не считать 'велосипедного банкета'. А местные сладости я попробовал вообще впервые. Полупрозрачные ломтики, тягучие и вязнущие в зубах, напоминали то ли мармелад, то ли сушеные тропические фрукты. Честно говоря, едал я и повкуснее. Но так как здесь нас оставляли без сладкого уже больше трех месяцев, то радости нашей не было предела. Особенно Юлькиной — она у меня сладкоежка. Позавчерашний ее недуг уже казался дурным сном. Но я все же спросил у Лиины, что это было.
— Рождение мага, — непонятно ответила она.
— Не понимаю.
— Спящий дар твоей дочери проснулся. Тело начало настраиваться на новую жизнь, учиться слушать. В него потекла песня мира, а это не проходит безболезненно.
— Вы знали о том, что такое будет?!
— Конечно. Так бывает всегда, когда разбудишь дар в ребенке.
— А кто его разбудил? Не сама же Юля, просто согласившись?
— Нет, конечно. Хотя ее согласие тоже сыграло роль. Но разбудила я. Когда уходила, я погладила ее по голове. Этого было достаточно для опытного мага.
— То есть… — я не находил слов.
— Да, я знала, что она заболеет. И все равно ее разбудила.
— И даже не предупредила?
— Нет. Иначе вы, Дмитрий, ни за что бы не согласились. И лишили бы свою дочь будущего. Я не думала, что все произойдет так быстро, потому и дала десять дней. Но тем лучше, раньше начнем учиться.
— Лиина, так нельзя… — черт возьми, по-русски я бы уж ей высказал все, что думаю. А тут изволь слова подбирать, да еще не забывать про собственное подчиненное положение. Но я все же выдал:
— Вы обманули…
— Так можно. Я никого не обманула. Я не сказала всего. Но маги редко говорят все. Да и у вас в мире те, кто лечат болезни, наверняка не говорят всего.
— А если бы она умерла?! Ведь от 'рождения мага' умирают, верно?
— Умирают даже от простуды. Но это еще не причина всю жизнь сидеть дома около теплого огня. Дмитрий, потом вы поймете, что я была права. А сейчас вам тяжело со мной говорить, я понимаю. Поэтому оставляю вас. Побудьте с дочкой.
Не попрощавшись, она вышла, уверенная в себе, как мраморная колонна.
Я медленно сел прямо на пол. От праздника не осталось и следа. Даже радость от дочкиного выздоровления куда-то подевалась. Возможно, Лиина и считает, что права. А я другого мнения.
Юлька подошла ко мне, присела рядом, потерлась головой о мое плечо, как котенок.
— Пап, не сердись на нее. Ты же сам говорил, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят. А она, правда, хочет сделать из меня волшебницу. Ну, пришлось поболеть немножко. Так это же не страшно. Все ж хорошо кончилось… Па?
— Да я даже не сержусь, Юльчик. И ты, наверное, права. А на душе все равно противно. Собирай свои немногочисленные шмотки. Елки, у тебя и сумки-то нет. У моего велорюкзака верх снимается, там в кармашке ремешок, чтоб носить через плечо. Забирай.
— Пап, а ты тут как будешь… Один…
— Юльчонок, не бери дурного в голову. Один посижу, мысли в порядок приведу. В конце концов, не в первый раз. И вообще, я одиночество люблю.
— 'Будет врать-то, чистый клевер', — процитировало чадо наш с ней любимый фильм.
Разошлись по кроватям мы, наверное, за полночь. Я таки выполнил обещание и пересказал 'Понедельник начинается в субботу'. Первые две части. Увы, 'близко к тексту' не получалось, я все время перескакивал с эпизода на эпизод. Надеюсь, братья Стругацкие на меня не в обиде. А Юлька осталась очень довольна. Сказала, что я немножко похож на Сашу Привалова, как ни стараюсь 'работать' под Ойру- Ойру. Я ответил 'Спасибо, хоть не на Выбегалло'. Мы посмеялись, поцитировали Амвросия Амбруазовича. Потом хором попели а капелла Визбора и Щербакова. Потом доели остатки сладостей. Потом я ей рассказал, какой она станет великой волшебницей — мол, с ее-то талантами иначе просто быть не может.
— Вырастешь, Юлька, возглавишь университет местный. Или свой откроешь, конкурирующий. Наладим связь с Землей, станем монополистами по поставке сюда велосипедов, а туда — какой-нибудь магической дряни. Забуреем. Ты будешь колдовать, а я тебе помогать — жабьи лапки в ступке измельчать, заклинания мышиной кровью на пергаменте из крыльев нетопырей записывать.
— Фу, какая гадость. Мы лучше сюда компьютер привезем, заклинания будем в ворде набирать.
— Тут электричество не работает.
— Тогда пишущую машинку. Бержи обалдеет.
— Кстати, надо будет ему идею подбросить.
— А, может, можно будет сюда провод протянуть из нашего мира, чтоб электричество было.
— Кланялся тебе Макс Фрай.
— Это кто — физик?
— Писатель фантастический. Возвращайся с учебы своей, я тебе его буду пересказывать. А потом ты своим новым подружкам. Будете сравнивать настоящую волшебную жизнь с выдуманной — и хихикать.
— Не, пап, это ты к нам всем будешь приходить и 'близко к тексту' пересказывать. И подружкам, и профессорам.
— Фигушки. Я в клоуны не нанимался. Разве что для тебя.
— Ну и ладно. Тогда пусть все местные мне завидуют. Представляешь — ни у кого из них нет папы из другого мира. А у меня есть.
— Ага.
