Глава 7. Учи ученого
На следующее утро Лиина заехала за Юлькой на своем роскошном лимузине. Обида во мне никуда не делась, но я старался никак ее не показывать. Лицедей из меня неважный, поэтому демонстрировать радушие я не стал, держался подчеркнуто-вежливо. Ее магичество отвечало мне тем же, добавляя в речь чопорности и церемонности. Тут мне крыть, конечно, было нечем. Вот и выходил я дурак дураком.
Юлька, глядя на все это, снова почувствовала себя виноватой. Блин, мало того, что ей страшно 'в свет' одной выходить, так еще и мы ее грузим.
— Юльхен, прекращай кукситься и не бери дурного в голову. Тебе еще великой волшебницей становиться, — я произнес это по-русски и тут же, как смог, перевел.
Лиина, кажется, поняла, зачем я это сказал, чуть приоттаяла и добавила:
— Твой папа совершенно прав. Не знаю, станешь ли ты действительно большой волшебницей, но что необыкновенной — это я тебе обещаю. А еще обещаю тебе помогать на первых порах. Не стесняйся, заходи, я покажу, где в университете моя комната. Уроки тоже можешь в первые дни там делать. Я тебе, если что, объясню. — Это уж было явно для меня сказано.
Мы пообнимались с дочкой на прощанье, я шутя щелкнул ее по носу, она меня двинула кулачком в пузо — и мы расстались. На три дня — благо, именно столько оставалось до выходных.
Защитная пленка щелкнула, раскрываясь, чтобы пропустить двух дам, а потом со звонким чпоком вернулась на место. Магическая повозка с шуршанием и легким звоном тронулась с места — и вскоре скрылась за поворотом. Юлька, стоя на коленях на заднем сиденье, махала мне до последнего. А уже скрываясь за поворотом, вдруг подняла вверх согнутую в локте правую руку со сжатым кулаком. Уж не знаю, где она подцепила этот жест. Я ответил тем же. Постоял на крыльце еще минуту-другую и пошел в опустевший дом.
Заниматься со мной никто не приходил — ни, понятное дело, Лиина, ни Дмиид, ни Бержи. Так что я мог распоряжаться временем по собственному усмотрению. Можно было, конечно, поучить язык по записям. Но так как я был обижен на весь мир (даже на два), то сипло проговорил в пространство 'а ну вас всех' и завалился на сундук бездельничать. Нашу единственную книжку чуткая Юлька с собой забирать не стала, я попытался по третьему разу перечитать приключения рыцаря, подружившегося с драконом, но мне это быстро надоело.
День я протынялся в совершенно дурацком состоянии, когда все валится из рук, делать ничего не хочется, а спать уже нет сил.
На другое утро решил взять себя в руки и хотя бы зарядку сделать. А то из-за малоподвижного образа жизни мне угрожала перспектива стать колобком. Со всеми вытекающими последствиями в виде знакомства с голодной фауной.
Сделав некоторое (скажем прямо, небольшое) количество приседаний-отжиманий, я несколько взбодрился. Вспомнил несколько неясно-восточных движений то ли из карате, то ли из тайдзыцюань. А потом погнал себя за стол — извлекать из недр мозга школьную математику, физику и прочие науки. И излагать этот позор моей памяти на местной бумаге. Ничего, сперва шло тяжело, а потом все легче и легче. Некоторые формулы, впрочем, написать я мог, а вот доказательства не вспоминались, хоть убей. Наверное, придется давать слово чести, что выражения верны. Между прочим, такая форма убеждения в истинности выкладок действительно существовала веке в XVII. Только, кажется, научные деятели той эпохи не друг другу так математические выражения доказывали, а студентам из дворян.
Математику я всегда любил. И хотя по научной стезе не пошел — окончание образования пришлось аккурат на период распада Союза — теплые чувства к точным наукам сохранил. Вы, кончено, скажете, что занимался я достаточно странным делом: не выяснив, как тут обстоят дела с параболами, параллелограммами и прочими криволинейными трапециями, глупо пытаться удивить аборигенов собственным знанием теоремы Пифагора. Которая, к тому же, тут носит имя совершенно другого деятеля. Но, во-первых, на базе моих записей мне же легче будет выяснять, знают ли тут синусы и косинусы. А во- вторых, математику, как известно, потому учить следует, что она ум в порядок приводит. А мой как раз нуждался в основательном наведении порядка.
— Пап, привет! — рыжеволосое чадо влетело в дом ясным субботним утром, как маленькая шаровая молния. Как я не услышал чпока пленки и рычания авто — не знаю. Не иначе, Лиина чего-то колданула. К слову, она в дом заходить не стала, тактично дав нам возможность пообниматься наедине.
— Привет, ваше студенческое магичество!
— Сам такой.
— Куда мне. Из студенческого возраста давно вышел, в магическое сословие не попал… Короче, рассказывай, как там у тебя дела.
Оказалось, дела совсем неплохо. Насколько я понял, при университете существовала эдакая детская секция — то ли колледж, то ли подкурсы — где будущие студенты готовились с младых ногтей к постижению магических наук. Туда Юльку и зачислили. Еще при университете — совсем как у нас, видать, еще одна мировая константа — имелось общежитие. И как у нас, мест в нем не хватало, но это дело как-то устроила Лиина. Юльке отвели крошечную комнатку — 'прям кукольный домик'. Зато с туалетом и душем, что меня не могло не порадовать — после коридорной-то системы в общаге, где в свое время довелось пожить мне. О чем я дочери и поведал. Конечно, кто-то скажет, что куда важнее было бы выяснить, как ее встретили другие студенты-школьники, нашла ли она себе подруг и т. д. Но я-то знал, что Юлька у меня вроде кошки: для нее очень важно понятие своей территории, норы, дома. Ну, или того, что его заменяет. Даже в походах так было: пока не поставим палатку, она ходит по полянке, как неприкаянная. Поставили — Юлька ожила: вроде как обжились, есть куда спрятаться от дождя или комаров. Пусть нет ни того, ни других — а вдруг появятся?
Словом, узнав, что теперь у нее есть куда спрятаться в этой таинственной школе, я внутренне порадовался. И продолжил расспросы.
Конечно, отучившись всего три дня, она немного успела выяснить о писаных и неписаных правилах. Хотя очень старалась. Благо, Лиина сочинила для нее достаточно банальную (на мой взгляд), зато красивую легенду. Девочка-сирота, не помнящая родителей, жила в лесу в хижине у какой-то неродной старухи. А старуха эта была, кажется, благородных кровей, но в прошлую войну бежала из родного города, разрушенного захватчиками, да так и осела в лесу. Война та закончилась много лет назад, уже и некоторых воевавших государств нет, а старуха об этом не знала и пряталась в пуще, когда к ее избушке вышла маленькая рыжеволосая девочка. Два одиноких существа потянулись друг к другу. Старуха, кажется, умела колдовать, поэтому у ее домика росли диковинные растения, дававшие пищу, а на потолке комнаты появлялись удивительные картины. Отсюда, дескать, странные то ли воспоминания, то ли фантазии рыженькой чужачки. Ну а потом старуха умерла, а через два дня (видать, отводящие глаза заклинания рассеялись) к домику вышел отряд нашей славной гвардии. Он и привез в город несчастную сиротку, у которой оказались несомненные способности к магии.
А что, вполне жалостливо и романтично. Я, правда, не знал, как Лиина приплетет сюда меня. Мне уже сообщили, что наше с Юлькой иномирное (или иномировое?) происхождение — это 'топ сикрет'. Но не засекречивать же сам факт моего существования? Тем более, что в университете меня уже видела целая толпа подчиненных Бержи.
Ладно, это все лирика. Пока же историю про домик и старуху одноклассники слопали. И Юльку особо не допекали, давая освоиться. Тем более, Лиина явно покровительствовала новенькой.
В классе Юльхен была, кажется, самой младшей — если судить по росту окружающих. (Мы до сих пор не имели представления ни о местной астрономии, то есть длительности года, ни о продолжительности жизни аборигенов).
На первом же уроке дефицит лингвистических познаний проявился во всей своей ужасающей колоссальности. Понять что-либо из объяснений преподавателя Юля не смогла. Поэтому ужасно расстроилась. Но Лиина на переменке ее быстро утешила: мол, первым уроком была математика, тут нужно знать много специальных слов, 'этим мы потом займемся'. А вот на втором уроке занимались какими-то
