приближалась, то отдалялась. Полностью спасти меня от ее пищевых притязаний так и не вышло. Что доставляло нам определенные неудобства. На марше я старался держаться поближе к спасительному напарнику, даже когда дорога суживалась до состояния чуть приметной стежки. А вот вынужденные походы в кустики… Когда температура позволяла, дополнительно укутывался в куртку и накомарник — благо, были захвачены еще из дому. Но она, дрянь такая, не всегда позволяла — днем пекло будь здоров, а вечера стояли душные. Но это потом, потом.
А пока…
А пока дорога кончилась, уткнувшись в здоровенный овраг с длинными и крутыми склонами, радость горнолыжника — если бы здесь был снег. Кстати, так и не узнал, бывает ли. Пришлось сползать по скользкой глине. Перемазались, как черти…
Из дневника Юли Когда попыталась пошевелиться, тут же получила по голове чем-то мягким. Даже не больно. Но сразу же отрубилась.
Опять очнулась не знаю, через сколько времени. Чувствую, уже никуда не едем. Потом чувствую — хватают меня и несут куда-то. Аккуратно так несут, бережно. Ноги развязали, поставили. А только не держат меня ноженьки — то ли затекли от долгого пребывания связанными, то ли еще чего. Валюсь.
Меня подхватывают, аккуратно сажают — кажется, прямо на землю, потому что в попу впились какие-то бугры вроде корней. А под спиной оказалось что-то, подозрительно напоминающее древесный ствол. Лопатками чувствую и глубокие морщины коры, и выпуклости заросших сучков.
Чьи-то пальцы снимают с меня повязку. Сижу еще некоторое время, зажмурившись, потом медленно открываю глаза. Так и есть — лес вокруг. И незнакомые дядьки в черном. Те, на чердаке, насколько я запомнила, были в черных комбинезонах. Эти — просто в штанах и куртках, но цвет тот же самый — черный, но слегка матовый, словно застиранный.
Все, думаю, сейчас убивать будут. Или чего похуже. Пытать. Насиловать…
Паника зашевелилась внизу живота темным холодным комком. В последний момент ухватила себя за 'внутреннюю шкирку' и буквально выволокла из этого состояния. Спасибо Лине за ее уроки. Попыталась мыслить логически: вряд ли меня стоило похищать и тащить черт-те куда, чтобы потом замучить. Слишком сложно. Значит, я им для чего-то нужна. 'Для ритуального жертвоприношения, например', подсказало услужливое воображение, начитавшееся фантастики.
Но я на него шикнула, строго-настрого велев заткнуться до того момента, пока спросят. А что еще делать было?
Тем временем вперед выступил один черный дядька и заговорил, явно обращаясь ко мне.
— Мы приносим извинения принцессе за доставленные неудобства и некоторое недопонимание, но, клянусь, у нас не было другого выхода.
Говорил он с жутким акцентом: губы словно проволокой связаны, поэтому 'а' превращается в 'о', а 'о' так и норовит стать 'у'. При этом еще гласные тянет, как финн: 'прииноосиим'. Ну хоть не тараторит, что-то понять можно было. Впрочем, тогда я гораздо больше среагировала не на манеру речи, а на сказанное, особенно на слово 'принцесса'. Говорить по-прежнему не могла — в горле словно поселился ком ваты, слегка смазанный клеем. Поэтому просто кивнула в знак того, что услышала. Черный заметил мои трудности и перекинулся несколькими словами с другим черным — в комбинезоне. Но тот ли это, что на чердак вламывался, или другой, я определить не смогла. Похоже, они спорили. В конце концов Комбинезон сдался, подошел ко мне и положил руки на горло. Я аж сжалась — думал, душить будет, и приготовилась хоть пнуть его связанными ногами в пах. Но он только коснулся пальцами кожи и что-то проговорил глухо и невнятно. По гортани пробежала толпа теплых мурашек, я сглотнула — и поняла, что теперь уже говорить могу.
— Кто вы такие и что вам от меня надо?
Умный вопрос, ничего не скажешь. Естественно, внятного ответа не получила. Можно сказать, вообще никакого.
— Я полагаю, у вас еще будет возможность получше узнать и понять нас, принцесса. Пока же хочу сказать, что вам мы не желаем зла.
Почему 'принцесса'? Его лицо выражало эмоций не больше, чем кирпич. И цвет кожи вызывал именно строительные ассоциации — то ли красный, то ли темный, так сразу и не скажешь. Но, вроде бы, не глумился, не издевался. И 'принцессу' считал подходящим к случаю обращением. Впрочем, мог просто языка не знать и использовал первое вежливо-уважительное…
— Почему принцесса? — я таки не удержалась.
— Потому что это — наиболее подобающее вашему случаю обращение, хотя оно и не отображает всей сути происходящего, — 'понятно' объяснил собеседник. Ишь ведь как завернул! Акцент жуткий, но язык, кажется, знает хорошо.
— И что, раз я принцесса, вы должны мне повиноваться? Странная форма повиновения, — я решила не терять инициативу. Потому что терять мне особо больше нечего было.
— Повторю. Это обращение не отображает ситуации. Но более подходящего у нас нет. Пока же я прошу вас дать нам слово не пытаться причинить нам вред ни магическим, ни иным путем. Тогда мы сможем вас развязать. Да, еще дайте слово не пытаться бежать.
— А если я не дам?
— Нам предстоит довольно длительный переход, и вам придется проделать его в качестве груза. Это будет неудобно. К тому же затруднит и принятие пищи и воды, и противоположные процессы, — кажется, он не иронизировал, просто объяснял ситуацию. Вообще не уверена, что у этого типа могло быть чувство юмора. Какое чувство юмора у кирпича? Решено, так и буду его пока называть. Раз он, невежа, не представился. Сама себя уговариваю, поддерживаю шуточками, а по коже уже не мурашки, а бегемотики бегают. И в животе крысиное гнездо шевелится, наружу просится любым из двух доступных путей.
— Уверяю вас, выполнение этой просьбы пойдет на пользу всем. Серьезного вреда вы нам причинить не сможете, только мелкие неприятности. Детские шалости, за которые последуют наказания. Да и убегать никакого смысла нет. Вокруг опасные леса, до известных вам мест так далеко, что вы наверняка погибнете, прежде чем доберетесь туда.
— А если я просто совру?
— Совру? — кажется, он не понял.
— Да, совру, скажу неправду, дам слово, а потом его нарушу? — зачем я это спрашиваю, если можно просто соврать? Эх, любопытство сгубило рыжую кошку…
— Ах, это, — он, кажется, разочарован, словно ожидал от ребенка взрослого ответа, но получил что-то совсем дошколятское. — У нас есть способы прокон-тро-лировать, — еле выговорил, ишь ты! — выполнение клятвы.
Кирпич повернулся к Комбинезону и заговорил — наверное, переводил наш разговор. Комбинезон удивленно поднял брови, потом ухмыльнулся довольно, а то и злорадно, взглянул на меня и коснулся своей шеи пальцем.
Кажется, понятно. Я попыталась повращать головой, потереться щекой о плечо. Так и есть, на шее какая-то гадость. То ли ремешок, то ли веревка. Ошейник, короче говоря. Наверняка магический, как и положено в сказках и фентезюхах. Если выберусь отсюда, никогда больше не буду их читать. Лучше уж занудная реалистическая классика. Так, ладно, это потом, а сейчас надо попытаться воспользоваться теми скудными знаниями о подобных ситуациях, почерпнутыми из тех же сказок. Другого ведь источника нет.
— И какого же рода обещание вы от меня хотите услышать?
— Я же сказал, — кажется, Кирпич не любит повторять дважды, — обещание не пытаться причинить нам вред ни магическим, ни иным образом и не пытаться бежать. Чтобы вам было легче, я могу
