даже чуть пересмотреть условия. Скажем, не пытаться бежать, пока наш переход не закончится и мы не достигнем пункта назначения. — Он перевел Комбинезону, и оба они заухмылялись, словно сказанное было очень забавным. Между прочим, может быть. Если пункт назначения — тюрьма или, того хуже, какое-то ритуальное кладбище (воображение, цыц!), то убежать оттуда будет и впрямь затруднительно.
— Ладно, — я тщательно подбирала слова, что не так легко сделать на чужом языке, — я обещаю не причинять вам вреда ни магическим, не иным образом и не пытаться бежать, пока мы… пока ваш переход не закончится и вы не достигнете пункта назначения.
Колдун в комбинезоне поднял руку, — а что он колдун, я уже догадалась, — и ошейник потеплел и как-то завозился на моей шее. Ага, типа принял запись. Ну, принимай, дружок, принимай. На моем языке 'бежать' означает не только 'удирать'. Так что я — надеюсь — оставила себе возможность улизнуть потихоньку, без спешки. А местоимение 'вам' можно трактовать и как вежливое обращение к одному человеку, а не ко всем участникам этой группы. Хорошо хоть обещать не пришлось письменно, тогда было бы сложнее — 'с большой буквы, с маленькой буквы'. Опять же, что такое 'вред'? Может, я их для их же пользы… В общем, еще повоюем. Ох, хотелось бы.
Тем временем колдун подошел и аккуратно снял с меня путы. Переворачивал мою тушку аккуратно, но все же пару раз приложил меня обо что-то твердое. Узлы не резал, а развязывал, причем, когда распутывал запястья и локти, несколько раз дернул так, что мне стало больно. Не удержавшись, я обозвала его 'придурком'. По-русски, конечно. Он, естественно, не понял, но эмоции уловил и скривился в ответ. Стал действовать осторожнее. По-моему, даже боялся, что я ему ботинком в ухо залеплю, потом что, когда ноги развязывал, держал голову на отлете. А, может, у него дальнозоркость просто. Не скрою, мысль съездить ему 'маваши'[5] по роже у меня появилась — сам подсказал. Но я удержалась. Во-первых, глупо. Во-вторых, неизвестно, как бы он на это отреагировал. В-третьих, не хотелось вот так сразу проверять, что в ответ выкинет этот дурацкий ошейник. В-четвертых, из положения лежа, да еще с ногами, затекшими после нескольких часов связанной неподвижности, все равно хорошего удара не выйдет… В-пятых… Словом, остался дядя без маваши. Бедненький.
Я с наслаждением пошевелила освобожденным организмом, но вставать не торопилась. Боялась, что тут же свалюсь. Нечего демонстрировать врагу свою слабость. Он и так о ней осведомлен.
— Ну, если я принцесса, то где мой паж?
— Ах, мальчишка, который был взят вместе с вами? Он тут.
Дрика откуда-то приволокли, как куль. Обмотанный веревками, он напоминал скатанную в рулон ковровую дорожку. Кажется, с ним церемонились куда меньше, чем со мной. Здоровенный синячище во всю левую щеку, глаз заплыл, во рту какая-то тряпка…Тряпку тут же вынули — о чем, кажется, пожалели. Дрик тряхнул головой (зря — она явно не порадовалась такому обхождению, небось, ответила залпом боли, и он, бедняга поморщился), сверкнул целым глазом и выдал трескучую, хоть и с запинками, серию незнакомых мне слов. Впрочем, не сомневаюсь, что это были ругательства.
— Тебе придется подучить наш язык, — Кирпича, кажется, выходка Дрика не задела и даже не позабавила. — Ты слова неправильно связываешь. А вот то, что ты хоть что-то по-нашему понимаешь — это хорошо.
Дрик заткнулся и, кажется, понял, что свалял дурака. Знаешь язык — знай себе, а вот врагу об этом сообщать совсем не обязательно.
Опуская подробности, скажу, что Дрика, хоть и с трудом, но удалось уговорить на похожее обещание — не вредить, не убегать. Тем более, ошейник был и у него на шее. Не ремешок и не веревка, а, кажется, цепочка. Или не знаю, как это назвать — вроде браслета от часов или танковой гусеницы. Пластины, соединенные так, что гибкая полоска получается.
Он долго ерепенился и меня дурой называл, за то, что уже дала слово. Я не согласилась с подобным определением моих интеллектуальных способностей, давила на логику — даже на то, что мне его придется с ложечки кормить и до ветру водить. Вставляя русские слова (как смысловые, благо он чуть-чуть от меня набрался, так и эмоциональные, вроде 'блин горелый') мне его таки удалось уломать. Ох, упрямы же эти мальчишки. Он плюнул и сердито выпалил слова клятвы.
— А теперь развяжите его. Мне понадобиться его помощь, чтобы переодеться и помыться, — тоном настоящей принцессы, избалованной и привыкшей повелевать, выдала я. Кажется, хотела их смутить. А смутился Дрик — покраснел до корней волос. Я и не думала, что он так умеет. Но, в конце концов, мне и правда нужно было помыться и переодеться. И в кустики сбегать. И ему, наверное, тоже. Раньше я почему-то думала, что к голому телу и его физиологическим проявлениям здесь относятся проще, чем у нас. Нудистов не встречала, но разговоры по этому поводу слыхала — без придыхания и подхихикивания, как в родной школе (вот по ней, к слову, ни капельки не тоскую).
С переодеванием, как оказалось, тут проблемы. Запасной одежки у похитителей не было, налегке шли. Так что пришлось прополоскать в ближайшем ручейке трусы, кое-как высушить штаны листиками (Дрик, жутко смущаясь, подсказал, какие именно лучше подойдут в качестве салфеток), помыть наиболее пострадавшие части тела на скорую руку да натянуть влажную одежду на голое. А трусы повесить на плечо сушиться, как аксельбант. За процедурой, кроме Дрика, наблюдал еще какой-то вояка из черных. Лыбился при этом самым противным образом. Я, правда, старалась все время поворачиваться к наблюдателю задним фасадом, а они, вроде бы, у всех одинаковы. Но мне все равно было неприятно, и я швырнула в него грязью. Попала, между прочим. Ошейник тут же дернулся, словно провели по шее мокрым горячим полотенцем. Но вояка намек понял и деликатно приотвернулся. Дрик пробормотал что-то вроде обещания 'свернуть засранцу шею при первой возможности'.
Подумав немного, я решила сыграть в пай-девочку и по возвращении сама подошла к Кирпичу.
— Послушайте, командир, тут такое дело…
Рассказала ему и про мытье, и про грязь. Он, кажется, был недоволен поведением подчиненного и уже хотел выписать ему наряд вне очереди (так, кажется, это называлось в нашей армии, папа рассказывал…). Наживать мне врага было ни к чему, поэтому я быстро перевела разговор в другое русло.
— А если бы он на меня набросился, чтобы… — я не знала, как на местном языке будет 'изнасиловать'.
— Наш солдат никогда бы себе этого не позволил.
— Ну я-то этого не знала бы. Может, он бы решил просто попугать меня или пошутить, — я старательно изображала дурочку. — И я бы вздумала защищаться. Это ведь тоже 'причинять вред'? А если я случайно кому-то из вас на ногу наступлю или веткой поцарапаю, когда отпущу ее на тропе? Или чихну на кого-то, а он заболеет? Или… — воображение уже рисовало картины одна ужаснее другой, так что я и в самом деле струхнула. Хотя куда уж больше?
Озадачить собеседника мне удалось. Он подумал, посоветовался с колдуном — и они таки согласились изменить условия клятвы. На 'не причинять вам осознанного вреда, способного серьезно навредить здоровью'. Дрик выдал то же самое. 'Серьезно навредить' — это как раз формулировочка для какого-нибудь суда. Подумав, я пришла к выводу, что судьей будет сам ошейник. Проверить придется, увы, на практике — не колдуна же расспрашивать. Хотя, если осторожно… Эх, не успела я прослушать курс по 'изящной беседе с пользой для себя' — в школе его читали позже, для старших. Считалось, что такое мощное оружие нельзя давать в руки малолеткам. А то начнут из родителей, не столь образованных и умелых, конфетки выцыганивать…
В общем, приготовления окончились, построили нас всех в колонну по одному и дали команду 'Марш'. Дрик и я были в середине, причем между нами воткнули двух солдафонов — ясен бублик, чтобы не дать нам пообщаться. Сволочи! Впрочем, темп задали такой, что мне скоро стало совсем не до разговоров. Только бы не упасть. Через пару часов марша я уже вовсю спотыкалась. Долговязый белобрысый конвоир молча подхватывал меня — без всякого выражения на лице. Ни тебе сочувствия к бедной девочке, ни презрения к неумехе, которая по тропе не может пройти. Словно работу делал механическую. Все же разок-другой я пропахала носом землю — когда в какой-то овраг спускались. Между прочим, там и другие падали. И мой конвоир как-то тоже оскользнулся. А я его под локоток придержала. И,
