И она тоже ушла. в лес, ступая, будто живая.
Так сделали все шестнадцать девушек, и у каждой в груди рубин превратился в прекрасную алую кровь.
И шестнадцать раз голова пела волшебную песню, и шестнадцать раз кричала предсмертным криком.
И одна за другой скрылись девушки в лесной чаще.
И последняя – это была Анна-Ми – подошла к Махтельт и поцеловала ей правую руку, державшую меч.
– Будь благословенна! – сказала она. – Ты бесстрашно пришла сюда, освободила нас от злых чар и открыла нам путь в рай.
– Ах, Анна-Ми, – отвечала Махтельт, – а нужно ли тебе отправляться в такую даль?
Но Анна-Ми, не слушая ее, ушла, как и другие девушки, в глубь леса, спокойно ступая по снегу, будто живая.
Голова все плакала и жаловалась, как вдруг из лесу вышла девятилетняя девочка, первая убитая Злонравным. Она была еще в саване и, подойдя к Повелителю камней, упала перед ним на колени.
– Ах, бедный Злонравный, – сказала она, нежно целуя голову, гладя, лаская ее к утирая ей слезы. – Я буду молиться за тебя всеблагому, он охотно внемлет молитвам детей.
И девочка молилась так:
– Господи! погляди, как он тяжко страдает! Разве недостаточно он тобою наказан, приняв смерть шестнадцать раз? Ах, господи, всеблагой господи, и ты, милосердная богоматерь, снизойдите к моей мольбе и даруйте ему прощение!
Но каменный человечек вдруг подскочил и, оттолкнув девочку, сердито сказал ей:
– Это голова моя, ни к чему ей твои молитвы! Подбери свое тряпье, маленькая дрянь, и проваливай!
И девочка пошла вслед за другими девушками в глубь леса.
Тут человечек запустил руку в разверстую грудь Злонравного и вытащил из нее каменное сердце; потом скрипучим голосом, подобным шипению змеи и скрежету гальки под железной пятой воина, он сказал:
– Сердце честолюбца, каменное сердце, ты был при жизни трусом и потому жестоким; ты не довольствовался благами, которые даровал тебе в своей неизреченной милости господь, тебя влекли к себе не доброта, отвага и справедливость, а лишь богатство, власть и суетные почести; ты никого не любил, ни отца, ни матери, ни брата, ни сестры. Стремясь к всемогуществу, добиваясь высшей власти, ты без стыда и совести разорял Фландрию, убивал слабых, высасывал из них на потребу себе их жизнь и кровь. Так поступали и всегда будут поступать гнусные честолюбцы – эти жалкие ублюдки. Да будет благословен бог, рукою слабой и нежной девушки отсекший твою голову от тела и отнявший у тебя жизнь!
С этими словами он кинул сердце в снег, с великим презрением наступил на него, потом отбросил ногой в сторону, как мерзкую падаль, и, злорадно усмехаясь, произнес своим скрипучим голосом:
– Камень ты есть и камнем пребудешь еще тысячу лет, но камнем живым и страдающим. И когда придут люди ломать тебя, тесать и дробить, ты будешь чувствовать несказанные муки, но не сможешь жаловаться. Сердце честолюбца, каменное сердце, страдай и терпи, братец мой!
Из-за тебя терпели голод бедняки, будешь и ты терпеть голод тысячу лет, из-за тебя терпели они холод, будешь и ты терпеть холод. Сердце честолюбца, каменное сердце, страдай и терпи, братец мой!
Ты будешь камнем в очаге и будешь гореть; будешь придорожным камнем, и по тебе будут ходить; будешь камнем в церковном фундаменте и будешь нести на себе всю тяжесть здания; и все зло, всю тоску и муку испытаешь ты на себе. Сердце честолюбца, каменное сердце, страдай и терпи, братец мой!
И, сказав эти слова, Повелитель камней углубился в лес, катя перед собой сердце Злонравного.
Махтельт посмотрела на голову Галевина и увидала, что глаза ее широко раскрыты. Девушка подняла голову, отерла снегом и, взяв ее с собой, поехала прочь на своем Шиммеле, оставив рядом с телом Злонравного его пса и коня. Пес тихо скулил, а конь глядел на тело хозяина в горестном недоумении.
Когда Махтельт взяла в руки голову Галевина, пес зарычал, но укусить не посмел.
И когда она умчалась, конь и пес все еще стояли подле мертвого тела в тоске и горе, осыпанные снегом, который падал, не переставая.
И казалось, они стерегут своего господина.
Глава тридцать вторая
О том, как отец, сестра, мать и брат искали своего сына и брата и не нашли его
Распевая песню, трубя в рог, скачет на коне благородная девица.
И весело у нее на сердце при мысли, что Анна-Ми, пятнадцать девушек и Молчальник отомщены.
И рука ее крепко сжимает под
И Шиммель скачет галопом, торопясь в конюшню.
А на полдороге увидела Махтельт сквозь густой падающий снег едущего ей навстречу старика на черном коне.
И старик спросил:
– Прекрасная девушка на быстром коне, не видала ли ты моего сына Галевина?
А Махтельт отвечала:
– Я оставила твоего сына в добром здравии: он забавлялся на снегу в обществе шестнадцати девушек.
И старик исчез.
Когда Махтельт отъехала немного подальше, она увидела сквозь густой падающий снег скачущую ей навстречу юную цветущую девицу на белом коне.
И девица спросила:
– Прекрасная девушка на быстром коне, не видала ли ты моего брата Галевина?
А Махтельт отвечала:
– Поезжай дальше, на Виселичное поле, там ты увидишь своего брата, обрядили его не хуже, чем шестнадцать девушек.
И девица исчезла.
Еще дальше на дороге Махтельт увидела сквозь густой падающий снег едущего ей навстречу на рыжем скакуне юношу с надменным и суровым лицом.
И юноша спросил:
– Прекрасная девушка на быстром коне, не видала ли ты моего брата Галевина?
А Махтельт отвечала:
– Твой брат красив, до того красив, что шестнадцать девушек стерегут его неотлучно.
И юноша исчез.
Еще дальше на дороге Махтельт увидала сквозь густой падающий снег едущую ей навстречу старую даму, румяную и крепкую, несмотря на преклонный возраст.
И старая дама спросила:
– Прекрасная девушка на быстром коне, не видала ли ты моего сына Галевина?
А Махтельт отвечала:
– Твой сын Сиверт Галевин мертв. Смотри: под моим
И старая дама воскликнула:
– Если бы ты сразу это сказала, тебе не было бы дальше пути!
А Махтельт отвечала:
– Счастье твое, безобразная женщина, что я пощадила тебя и не уложила на месте, как твоего сына.
Старая дама испугалась и скрылась.
И наступил вечер.
Глава тридцать третья
О празднике в замке де Хёрне и о голове, положенной на стол
Шиммель бежал быстрой рысью, и вот, подъехав к воротам своего замка, Махтельт затрубила в рог.
