откровенностью: «Я встану на сторону метлы». Он был дерзким политиком, исключительно деятельным предпринимателем и любителем женщин. В 60-х годах одним из его проектов было превращение прибрежной деревушки Дювилль в роскошный курорт. В этом проекте ему помогал врач из Ирландии сэр Джозеф Олиф (1806-1869). Олиф начал жизнь в нищете, но, закончив в 1840 году медицинский факультет Парижского университета, женился на члене семьи Кубиттов, которая по заказу маркизов Вестминстерских строила лондонский район Белгравия. При поддержке Кубитта он основал обширную практику, которую еще более расширило его назначение врачом Британского посольства. Олиф собрал богатую клиентуру и снабжал ее таблетками на основе мышьяка, которые восстанавливали сексуальную энергию у пожилых людей. Биограф Морни описывал Олифа как «кудесника с жемчужинами мышьяка… утешителя мужчин, которые нуждались в поддержке, чтобы выразить уважение женам после утомительных развлечений с любовницами».
Альфонс Доде (1840-1897) в романе «Набоб» изобразил Олифа в лице доктора Роберта Дженкинса. В романе он выведен как самый деловой мужчина в Париже, широкоплечий и «крепкий, как дуб», распространявший знаменитые «жемчужины Дженкинса» – гранулы на основе мышьяка. Доде (живший в доме Морни) описывал пациентов этого модного врача: это были сливки общества, среди них – много политиков, финансистов, банкиров, депутатов, несколько художников. Все они «входили в высшие круги Парижа, были бледными, с горящими глазами, объевшиеся мышьяком, как голодная мыши, но жаждавшие яда и жизни». Задачей Дженкинса было «обеспечить их горючим», придать новые силы измученным и пресытившимся мужчинам. Мышьяк создавал постоянную эрекцию, «они умирали, как настоящие мужчины». Среди пациентов в романе выделяется великолепный герцог де Мора – бесстрастный и невозмутимый человек из высшего общества, «который мог бы составить конкуренцию самому дону Жуану и который любой ценой старался поддержать свою репутацию». В бизнесе и политике Морни был циничен и недоверчив, но стал жертвой Олифа из-за стремления поддержать свою сексуальную энергию. К середине 60-х годов он уже не мог отказаться от мышьяка. В 1865 году Мериме писал, что Морни болен анемией, осложненной абсурдными лекарствами одного английского доктора. По словам Мериме, Морни смертельно устал, но не от болезни, а вследствие морального и физического истощения, в связи с которым вынужден принимать английскую разновидность наркотика, более опасного, чем все остальные. Через несколько дней Морни скончался. Согласно биографу, назвавшему Олифа опасным преступником,– герцог нуждался в возбуждающих «жемчужинах», чтобы обманывать свою жену. Доде сравнивал Олифа-Дженкинса с Кастеном, французским врачом, который первым использовал морфин в качестве орудия убийства.
Несмотря на эту трагедию, в «Медицинском словаре» (1882) сэра Ричарда Квейна мышьяк значился в списке возбуждающих средств вместе с каннабисом, стрихнином и фосфором. Первое издание этого справочника разошлось тиражом 33 тысячи экземпляров. Левин писал, что в Австрии, Франции, Англии и Германии было много людей, употреблявших мышьяк. «Иногда они начинали применять это вещество из любопытства, иногда – прочитав какую-нибудь книгу, но чаще – из-за простого подражания, которое служит источником множества глупостей». Мышьяк был модным косметическим средством. Он широко использовался женщинами и девушками в некоторых европейских школах-пансионах, где под медицинским наблюдением его добавляли в пищу. Левин также описывал употреблявших мышьяк актрис и «служительниц Венеры». «Свежий цвет лица, округлые формы, гладкая кожа и блестящие волосы являются той приманкой, которая ведет к использованию мышьяка». В южных штатах США мужчины и женщины, употреблявшие это вещество, добавляли его в кофе.
Вероятно, их пример оказался заразительным для Джеймса Мейбрика (1839-1889). У этого ланкаширского торговца хлопком, долгое время жившего в США, к 70-м годам выработалась зависимость от мышьяка, который он применял без медицинского назначения во все увеличивающихся дозировках. Мейбрик использовал это вещество в качестве возбуждающего средства, получая его вместе с тоником, который почти ежедневно поставлял ему покладистый ливерпульский аптекарь. На суде аптекарь свидетельствовал: «когда он входил ко мне, я выполнял заказ просто по его знаку или движению. В последние заказы я добавлял на семьдесят пять процентов больше мышьяка, чем в первые: начинал с четырех капель, а закончил семью. Он просил об этом несколько раз на дню. В последнее время он покупал у меня очень часто». Мейбрик патологически заботился о своем здоровье, и все же умолчал о своей зависимости на консультации у врача по поводу расстройства пищеварения. Как и фотографу из Новой Шотландии, он не мог и думать, чтобы отказаться от мышьяка. За два месяца до смерти Мейбрик проговорился ливерпульскому торговцу, сэру Джеймсу Пулу (1827-1903), что пристрастился к ядовитым веществам. Пул ответил: «Как ужасно. Разве вы не знаете, мой друг, что чем больше их принимать, тем больше требуется. Вы будете пользоваться ими, пока они не сведут вас в могилу». Совет оказался напрасным. Мейбрик почувствовал себя плохо, когда принял двойную дозу стрихнина, прежде чем отправиться на скачки в Виррал. Он умер через две недели. Скорее всего, его убил гастроэнтерит. В последние недели жизни врачи лечили его стрихнином, мышьяком, пилокарпином, крушиной, беленой, морфином, синильной кислотой, папаином, иридином и другими токсичными препаратами. Тем не менее, власти возбудили дело об убийстве. Мейбрик был женат на женщине из Алабамы, Флоренс Чандлер (1862- 1941), которую обвинили в убийстве. Граф Дерби отмечал:
«Последние несколько дней газеты заполнены сообщениями о ливерпульском отравлении, которое становится сенсационным судебным процессом. Преступницей является миссис Мейбрик, американка по происхождению – молодая, вышедшая замуж за человека, вдвое старше ее. У нее была интрига с неким Брирли, о которой подозревал муж, и это предоставило суду мотив убийства. Она отравила мужа мышьяком, искусно подобрав препарат, который он принимал в лечебных целях. Процесс длился неделю, возглавлял его [сэр Джеймс Фицджеймс] Стивен. В вине миссис Мейбрик можно не сомневаться, но по какой-то причине толпа приняла сторону обвиняемой, люди оскорбляли и освистывали судью. Не окажись на месте полиции, они предприняли бы попытку освободить ее».
Эти заметки отражают точку зрения властей, выдвинутую для широкой публики. На самом деле Флоренс Мейбрик осудили и поместили в тюрьму за нарушение супружеской верности. Определенно, зависимость ее мужа от мышьяка не была чем-то необычным. Аптекарь на суде подтвердил, что у него имелись и другие клиенты – бизнесмены с ливерпульской биржи – регулярно покупавшие у него тоник с мышьяком. Он рассказал, что в аптеку постоянно, несколько раз в день заходили до шестнадцати человек.
Эфир был редким случаем, когда наркотик использовался первоначально в качестве стимулятора, а уже затем – в медицинской практике. Еще в XIII веке было известно, что при реакции серной кислоты с этиловым спиртом выделяется опьяняющее вещество. После 1730 года оно стало называться эфиром. В начале XIX века ораторы, выступавшие на публике, использовали это вещество для поддержки своего ораторского искусства. На обеде в 1827 году английский политик Уильям Хаскиссон (1770-1830) упомянул, что к помощи эфира перед выступлениями прибегали граф Ливерпульский (1770-1828), премьер-министр с 1812 года, и бывший министр иностранных дел в его кабинете, лорд Каслри (1769-1822). Но, как правило, этот наркотик употребляли для удовольствия. В 1842 году к Кроуфорду Лонгу, врачу из города Джефферсон, штат Джорджия, в доме которого собиралась местная молодежь, обратились его друзья. Они пристрастились к закиси азота (веселящему газу), так как других развлечений в городе почти не было. Веселящий газ трудно было перевозить, и поэтому – трудно достать. Лонга попросили помочь, но у него не было веселящего газа. Однако он знал, что умеренные дозы эфира вызывали эйфорию и ощущение тепла в теле. Большие дозы приводили к онемению тела, ощущению покалывания и расстройству восприятия. При еще больших дозах наступала потеря сознания. Он передал друзьям небольшие дозы вещества, чем положил начало увлечению местной молодежи эфиром. Английский врач позже писал, что в Джефферсоне юноши и девушки вдыхали газ, кружились и веселились. После подобных развлечений Лонг часто обращал внимание на синяки, царапины и ушибы, которые не чувствовала опьяненная молодежь. Ему пришло в голову, что такую же нечувствительность к боли пациент должен был испытывать под ножом хирурга. Чтобы проверить свою идею, Лонг в 1842 году вырезал пациенту опухоль шеи, используя эфир в качестве обезболивающего средства. Воодушевленный благополучным результатом, Лонг продолжал применять это вещество в последующих операциях, хотя из-за дефицита эфира в сельской местности сообщил о своем успехе только в 1849 году.
Тем временем, в 1846 году еще один американский врач применил эфир в хирургической практике,
