Но почувствовать истинное наслаждение вкуса настоящего коньяка, ему как следует, не довелось. Видя, что полковник поставил свой стакан и теперь наблюдает за ним, Туманов вылокал содержимое своего стакана в два больших глотка. Поставил стакан на стол, и взял из раскрытой коробки шоколадную конфету.
Васильков одобрительно кивнул, помня о не писанном правиле, согласно которому, настоящий опер должен не только раскрывать преступления, но и уметь пропустить стаканчик, другой, и при этом не терять головы. Про Туманова полковник знал, что за ним такой грешок не водится, и голова у него всегда на месте. Поэтому тут же налил по второму. И когда они выпили, сказал с долей грусти:
– Я думаю, ты поймешь меня, Федор, и не осудишь.
Туманов промолчал, ожидая, что еще скажет Васильков такого, чтобы затронуть его душу. Частично, это уже произошло. Не знал он о чувствах полковника. А они, оказываются, у него есть, как у всякого нормального мужика.
В свои пятьдесят шесть, полковник был в хорошей физической форме. По крайней мере, Туманов не заметил сейчас, чтобы «батяня» захмелел. Если он еще и с женщинами также силен, тогда молодым за ним не угнаться.
Васильков встал, прошел к двери, поплотнее прикрыв ее, чтобы секретарша не услышала их разговора. Причем, пока Туманов находился в его кабинете, ей было запрещено входить сюда.
Вернувшись в свое кресло, полковник закурил и сказал грустно:
– Год назад я овдовел. Дети у меня взрослые. Живут, самостоятельно, отдельно от меня. И я вроде как стал уже им и не нужен. Тебе, возможно, это трудно понять. Но знаешь, в жизни мужчины бывает такой период, когда неудержимо хочется женского общения. И даже не столько сексуального. Хотя, конечно, и не без этого. Но вот бывает так, встретишь человека, и чувствуешь, что ты с ним словно одно целое. Наверное, это трудно объяснить вот так словами. Вот так и у меня с Аллой Чикиной. С ней я познакомился на торжественном банкете по случаю празднования дня милиции. Ну потанцевали пару раз. Потом, я случайно ее встретил на улице. Подвез на своей машине. Она по вызовам бегала. Веришь, все время она у меня не выходит из головы. Хотя и ничего такого у нас не было.
Федор слушал полковника, не перебивая, зная, что это бы тому не понравилось. И лишь когда Васильков, замечтавшись о чем-то, надолго замолчал, Туманов осмелился сказать:
– Понимаю. Наверное, так бывает. – Он еще хотел добавить, что Василькова попутал бес, но вовремя одумался. Хотя, по мнению Туманова, надеяться страстно влюбленному полковнику не на что. – Мне очень жаль. Но она проходит по делу, как пособница террористов. А это уже серьезная статья. Единственное, что я могу пообещать вам, так это сохранить ей жизнь до суда. Хотя, и не упускаю такую возможность, что Мамедов попытается предпринять меры к ее ликвидации.
Васильков задумчиво смотрел в окно, и Туманову даже стало казаться, что полковник его вовсе не слушает.
– Вы можете навестить ее, – предложил майор, испытывая неловкость перед Васильковым. Возможно, тот никому не рассказывал о своих чувствах к этой женщине. А Федору доверился.
Полковник отрицательно покачал головой, и грустно посмотрев в глаза Туманову, сказал:
– Не хочу. Боюсь, тогда у меня возникнет желание помочь ей, а этого делать я не могу. Не имею на это права, – веско добавил он.
Глава 20
Неожиданный звонок оперативного дежурного оторвал Федора Туманова от дел.
– Я слушаю, – сказал майор в трубку.
– Федор Николаич, к нам в дежурную часть управления только что позвонил мужчина. Сказал, что хочет переговорить с вами…
Еще никто не успел Федору испортить настроение, поэтому он спросил в шутливой форме:
– Что, очень хочет? – Был конец рабочего дня, и майор уже отзвонился домой и сказал любимой жене, что скоро будет. Даша ждала.
Судя по довольной физиономии Грека, успевшего выпить полтора литровую бутыль пива, тот тоже находился в прекрасном расположении духа. На столе, на газетке, лежала чешуя от копченого леща, которым капитан закусывал пивко. И сейчас, развалившись на стуле, он щурил свои черные глазки и рассказывал приятелю Лехе о том, что давно собирается подкатить к хорошенькой соседке.
В отличие от Туманова, оперативному дежурному, кажется, уже успели испортить настроение. Да и сама работа оперативного дежурного, к которому стекалась вся информация о случившихся в городе преступлениях, требовала серьезного подхода. И он к вопросу майора Туманова подошел довольно по- деловому, не оставляя места шуткам:
– Если вы будете разговаривать, то я сейчас переключаю его на ваш номер?
– Переключай, – согласился Туманова, плотнее прижимая трубку к уху. Сначала он услышал короткий щелчок, потом мужской голос, в котором слышалась откровенная издевка.
– Это Туманов? – спросил с издевкой голос.
Еще не успев ответить, Федор почувствовал внутри какое-то необъяснимое напряжение. Это не замедлило отразиться на его лице, и лопотавший без устали Грек, вдруг сразу замолчал. Оба они с Ваняшиным уставились на майора.
– Да. Это я. С кем я разговариваю? Представьтесь? – потребовал Федор, порядком взволновавшись. Попытался для себя составить психологический портрет звонившего, и он получился довольно неприятным. Это мужчина, возрастом от тридцати до сорока лет. Держится довольно уверенно, даже можно сказать, нагловато. Голос звучит ровно, без эмоционального всплеска, хотя и с легким акцентом, который он и не пытается прятать. И как показалось Федору, с ним разговаривает человек, у которого слово не расходится с делом.
– Туманов, неужели ты не узнал меня? – спросил в свою очередь звонивший, усмехнувшись. – А еще считаешься, лучшим опером.
Федору показалось, что в раскрытую форточку подул холодный ветерок, вызывая у него легкий озноб.
– Мамедов?! – проговорил майор, кивком головы давая знак Греку, чтобы тот выяснил, откуда Мамедов звонит.
– Узнал? – произнес Мамедов, добавив в голос радости, словно они с Тумановым старинные друзья и не виделись много лет. – Тебе, наверное, гражданин начальник, не терпится узнать, откуда я звоню?
Федор не стал лукавить, признался:
– Да уж хотелось бы.
Мамедов засмеялся, поняв, что угадал мысли майора Туманова.
– Из таксофона на улице Подбельского. Хочу сделать для тебя подарок…
У Туманова похолодело в груди. Майор догадался, что имел в виду Мамедов, говоря о подарке. Стараясь не выдать голосом волнение, Федор сказал:
– Ты уже попытался сделать мне подарок. Может, хватит?
Мамедов не разделил точку зрения Туманова. Сказал уверенно:
– Это была неудачная попытка. Но сейчас все будет по-другому. И сейчас автобусная остановка, на которой человек двадцать народу, взлетит на воздух. Это и будет тебе, майор, моим подарком.
Наверное, он побледнел, потому что сидевший напротив Ваняшин, заглянув Туманову в лицо, испуганно произнес:
– Николаич?…
Федор взмахом руки, дал лейтенанту понять, чтобы тот немедленно замолчал. А сам сказал в трубку:
– Послушай, Мамедов… Советую тебе не делать этого.
– Нет, это ты послушай меня. Если я говорю, что взорву остановку, то так оно и будет. И никто, в том числе и ты, майор, не сможешь мне в этом помешать. Запомни, никто, – подчеркнуто произнес Мамедов.
– Значит, так, да? Значит, ты бросаешь мне вызов? Так знай же, ублюдок, я найду тебя. Где бы ты ни был. Найду, – возбужденно проговорил Туманов, прислушиваясь к звукам, доносившимся из трубки. Услышал звук отъезжающей машины. Голоса проходивших по улице людей.
