Федору показалось даже, что он слышит стук каблучков проходившей мимо хорошенькой девушки, у которой стройная походка манекенщицы. И вдруг все как будто замерло, обездвижилось. Такое бывает перед жуткой грозой, когда над миром властвует тишина и безмолвие.
И тут же раздался оглушительный взрыв, от которого кабина таксофона, как видно, содрогнулась. В трубке послышался сначала шуршащий звук, а вслед за этим, наступила тишина. Связь оборвалась.
Федор в сердцах бросил трубку на аппарат.
– Ублюдок! Он все-таки, сделал это. Сделал! – произнес Туманов, поднимаясь из-за стола.
В кабинет влетел запыхавшийся Грек.
– Николаич, только что…
Федор сказал со вздохом:
– Знаю, Саня. Теперь нам надо как можно быстрей добраться туда, пока гаишники не перекрыли движение, тем самым не создав пробки на улицах. Поехали, – майор выбежал из кабинета.
Легко перепрыгивая через ступеньки, за ним устремился Ваняшин.
Грек сбегал по лестнице последним, охая и хватаясь руками за периллу. Внизу по коридору двое оперативников вели крепкого парня в разорванной рубашке. Под правым глазом у того красовался здоровенный синячище.
Сбегавший вниз Грек, со всего разгону врезался в бедолагу, едва не сшибив амбала с ног. Вовремя того, попридержали сопровождавшие опера.
– Ты чего делаешь, харя? – заорал мордоворот на Грека. – Совсем менты оборзели, – возмутился он, выпучив на усатого капитана глаза.
– Заткнись, губошлеп! – огрызнулся на амбала Грек и побежал догонять Туманова с Ваняшиным, слегка прихрамывая на левую ногу, которую зашиб при столкновении с парнем.
На место взрыва опера подъехали, когда патрульные милиционеры районного отдела уже огородили автобусную остановку красными ленточками.
Федор раскрыл перед здоровенным сержантом, преградившим им дорогу, свое служебное удостоверение. Внимательно ознакомившись с ним, сержант отступил, разрешая пройти. Грек с Ваняшиным прошли к искореженному взрывом каркасу остановки, а Федор спросил у сержанта:
– Убитых много?
Сержант кивнул на остановку, около которой лежали разбросанные тела.
– Четверо. Две женщины. Девушка. И старик. Старик был еще жив, когда мы подъехали сюда. Но видно ранение оказалось серьезным. Умер до приезда «скорой».
– А раненых много? – спросил Туманов.
Сержант глянул вокруг рассеяно.
– Я точно не считал. Не до этого было. Мы подъехали, тут крики, стоны. Не знаешь, за что хвататься. Но думаю, с десяток наберется. Медики им сейчас оказывают помощь. Кого-то уже отвезли в больницу.
Федор посмотрел на стоявшие рядом машины «скорой помощи». Приехавшие на них врачи, вели себя довольно профессионально. Никакой лишней суеты. События последних дней многому научили их. Тяжело раненых они сразу же отвозили в больницу. Пострадавшим с легкими ранениями, помощь оказывалась прямо на месте.
В стороне, за ленточкой, толпа любопытных. Кто-то из них в неприличной форме громко высказывался о работе московской милиции. Федор постарался сделать вид, будто не слышит этих резких высказываний.
– Николаич? – окликнул Туманова капитан Грек.
Федор подошел к машине «скорой помощи», возле которой стоял Грек и стояла женщина лет шестидесяти со множественными кровоточащими ссадинами на лице.
– Вот женщина, – указал Грек на женщину, держащую возле носа ватный тампон с нашатырным спиртом. Окончательно она еще не отошла от шокового состояния, подергивала головой и повторяла одну и ту же фразу:
– Какой ужас. Какой ужас…
На лежащие возле остановки тела, она поглядывала с диким ужасом. Ведь среди этих мертвых могла сейчас лежать и она.
– Она может рассказать, как все это произошло, – негромко произнес Грек, стараясь не привлекать всеобщего внимания.
– Ой, какой ужас. Какой ужас, – причитала женщина, водя тампоном перед своим носом и вдыхая запах нашатыря.
Только что врач «скорой» сделала ей в руку укол, теперь же предоставляя ее в полное распоряжение Туманова и Грека, и отошла к другим раненым, кому срочно требовалась помощь.
– Вы можете нам рассказать, как все это тут произошло? – попросил Федор, достав из кармана диктофон.
Женщина заплакала.
– Могу, – кивнула она.
– Расскажите, пожалуйста.
Женщина опять посмотрела на тела тех, кто еще недавно был жив. Смерть их, казалась ей до того нелепой, что она не удержалась, сказала:
– А может быть они еще живы?
Федору не хотелось ее разочаровывать и говорить об обратном. Поэтому он всего лишь отрицательно покачал головой.
– О, Боже, – простонала женщина, протирая спиртовым тампоном виски. Потом извинилась за такое свое поведение и сказала: – Мы все стояли вот здесь на автобусной остановке. Ждали автобуса.
– Сколько примерно вас, было? – деликатно спросил Туманов.
– Примерно? – женщина задумалась. – Да человек двадцать-то было. Может и больше. Я как раз с краю стояла. У меня больные ноги, поэтому я всегда вхожу в автобус через переднюю площадку, чтобы водитель видел. Это меня и спасло. Я зашла за столб, стоящий рядом с остановкой, и когда прогремел взрыв, осколками меня не задело. Меня только отбросило от столба. Я упала и об асфальт поцарапала себе лицо. А те, кто стоял в центре остановки, либо умерли, либо получили ранения.
Видя, что женщина немного сбилась, оттого, что торопится все рассказать сразу, и упускает главное, Федор решил попросить ее, вернуться к тому моменту, предшествующему взрыву.
– Отчего произошел взрыв? Пакет? Сумка? В чем лежало взрывное устройство? – спросил майор.
Женщина посмотрела на него.
– А оно не лежало, – сказала она.
– То есть?… – не понял майор и немедленно попросил уточнения.
– По-видимому, оно находилось в сумке девушки.
– Девушки? – переспросил Туманов, вспоминая, как Алла Чикина говорила про двух девушек наркоманок, которых Мамедов держит у себя для какой-то важной операции. Только вряд ли взрыв автобусной остановки, с несколькими погибшими, можно назвать такой уж важной операцией. Скорее этим взрывом Мамедов хотел досадить операм и в частности ему, Федору Туманову, бросив тем самым ментам дерзкий вызов. А может, это было местью, за неудавшийся взрыв в управлении или за арест Чикиной.
Теперь обо всем этом можно было догадываться, а точного ответа не знал никто, кроме самого Мамедова. Но вряд ли он вот так захочет рассказать об этом. И уж, конечно же, не сейчас. Возможно, сейчас он стоит где-то рядом в толпе и давится со смеху над беспомощностью московских оперов.
– Возможно, я бы на эту девушку не обратила внимания. Ничего в ней такого особенного не было. Только смотрю, вон там, – показала женщина метров за тридцать до остановки, – остановилась машина. Из нее вылез мужчина и быстрым шагом подошел к таксофону. С кем-то поговорил, а потом вернулся в машину. А из нее вылезла эта девушка. Мне она показалась пьяной.
– Пьяной? Почему вы так решили? – спросил Туманов.
– Она шла, покачивалась. Улыбалась и сама с собой разговаривала. Разве трезвый человек так поведет себя?
Туманов не ответил. Соглашаться, или возражать, сейчас не имело смысла. И майор не стал отвлекаться, внимательно слушая женщину, которая продолжала рассказывать:
