– Минуточку, – Туманов предостерегающе поднял ладонь. – Вы знаете, что я не лгу. Пока еще подсознательно, но знаете. Вас убедили, что не случилось ничего страшного. Свой дом вы не покидали. Вы вменяемы, Борис Семенович, кто бы сомневался? Легкий душевный дискомфорт по итогам отдыха в Финляндии. Вы включаетесь в предвыборную баталию и, безусловно, побеждаете. Почему – знают все. Отнюдь не потому, что российский народ не признает иных ценностей, кроме либеральных. Запад доволен вашим избранием. Вы проводите тот курс, которого от вас ждут. Проходит полгода. В Россию массово поступает помощь, инвесторы работают, не покладая рук. И вот вы начинаете менять политику – сначала незаметно, потом ощутимо – именно так, как нужно людям, вложившим вам в голову установку. Запад недоумевает, но свернуть комплексную программу сотрудничества с Россией уже практически невозможно. Тут, впрочем, допустимы варианты. Я не оракул.
– Нет, я не могу больше это слушать, – Немчинов затушил сигарету, бросил в пепельницу, но промазал, и она упала на изящный столик из закаленного стекла.
– Мне очень жаль, Борис Семенович, но вы – бомба замедленного действия, которая может рвануть в самый неподходящий момент. Последствия будут непредсказуемы. Мы вам не враги. Мы готовы поддержать того, кто желает России процветания. И мы не предлагаем вам немедленно выбыть из президентской гонки и уехать куда-нибудь на Фиджи. Думайте сами. Но считаем, что вы должны уйти из политики. Через месяц, полтора, но уйти. Придумайте, как можно это сделать менее болезненно. Повторяю, мы действуем из лучших побуждений. Но так уж случилось, вы не виноваты...
– Вы должны немедленно покинуть мой дом! – Кандидат вылетел из кресла и встал посреди комнаты, пылая, как олимпийский факел.
– Безусловно, Борис Семенович. Понимаем, вам нужно отдыхать – у вас такой плотный рабочий график. Вы не чувствуете, как внутри вас происходят какие-то пугающие процессы?
– Уходите! Я не терплю насилия, но, похоже, в отношении вас должны последовать немедленные меры.
– Это глупо, Борис Семенович. Не мы устроили с вами такое. О каких мерах вы говорите? О том, что вы стали жертвой насильственного эксперимента, известно не только нам...
– Да заткнитесь вы! Петр Яковлевич, почему вы молчите? – Немчинов вперился гневным оком в генерала, который тактично помалкивал.
Карагуев виновато посмотрел на Немчинова, пожал плечами.
– Мне очень жаль, Борис Семенович. Вам не стоит так кричать и ставить в известность весь дом. Ведь кто-то может заинтересоваться...
– Да пошли вы!
Они испытали огромное облегчение, когда отъехали от особняка, свернули на Рублевское шоссе. Перед глазами застыло трясущееся лицо Немчинова, бегающие глаза, затрудненное дыхание.
– Вот дьявол...
– Вы были непревзойденны, Павел Игоревич, – покосился на него Карагуев. – От ваших слов мурашки по телу, и пот пробил нешуточный. Поздравляю.
– И что теперь будет?
– Нет причин для паники, уверяю вас. Ставить палки в колеса, подсылать наемных убийц и тому подобное Немчинов не станет. Он трус. С этого вечера его подкосило. Процесс пошел, как говорится. Главное – начать. Теперь он начнет испытывать неуверенность в себе и своих поступках. Каждый шаг будет даваться с боем, мучительно, скрипуче – он будет думать, а его ли это шаг? Или червячок, засевший в мозгу, дает указание? Поначалу эту неуверенность обнаружит он сам, потом его окружение, а однажды и избиратели почувствуют неладное. Не подсовывают ли им очередную липу? Он не справится с таким грузом, я почти уверен. Он не будет спать уже сегодня ночью. Думаю, к марту мы будем с удовлетворением наблюдать, как господин Немчинов выбывает из президентской гонки. И останутся два кандидата – безвольная марионетка Власов и боевой генерал Окатышев, чьи успехи на Кавказе более чем очевидны.
«А не являюсь ли я сам марионеткой?» – с тревогой подумал Туманов.
– По крупному счету, Петр Яковлевич, я всего лишь видел Немчинова в неадекватном состоянии, сопровождаемого вооруженными людьми в вертолет. Доказательств, что в замке в его мозгу что-то подкрутили – нет. Мало ли что я видел.
– У вас имеется другое объяснение? – удивился генерал.
– Нет, но...
– В том-то и дело, Павел Игоревич. Для суда, конечно, собранных улик маловато. Его могли похитить просто так, как сейчас говорят, по приколу. Друзья разыграли. Подержали, напоили, посадили в вертолет. Без всякой промывки мозгов. Но мы-то знаем. При чем здесь суд? Не спектакль же показали вам на острове?
– Не уверен, Петр Яковлевич, что мы поступаем правильно. Естественно, зомбированная личность не должна управлять государством – тем более, таким большим, грозным и непредсказуемым.
– Вы видели подобный пункт в Конституции? – хохотнул Карагуев. – Ну да, не должна, простите.
– И все же... Немчинова любят только на Западе, но при нем Россию не оставили бы в беде. Да, мы попали бы в кабальную зависимость к цивилизованному миру, мы потеряли бы свои природные богатства. Но! Государство с названием Россия сохранилось бы на карте. Людей бы накормили, дали бы работу, какую-то зарплату, кого-то бы переселили из развалюхи в приличный дом. Большинству сограждан именно того и надо! Им плевать на великую Россию. Их не волнуют глобальные катаклизмы. Им нужно, чтобы дома был покой и уют, полный холодильник, чтобы на улицу можно было выйти, чтобы завтрашний день не принес неожиданных сюрпризов. Их можно понять, и я их прекрасно понимаю, потому что хочу того же. Положите на весы «великую Россию», на другую чашу покой отдельной семьи – второе перетянет. А что такое Власов? Синоним кризиса, смута, раздирание страны. Генерал Окатышев – закрученные гайки, и через несколько лет – возможно, какие-то свободы. Запад тошнит от этой парочки. Без Запада не справиться. Невольно задумаешься – уж лучше зомби.
– Боюсь, вы не правы, – возразил Карагуев. – Не припомню, чтобы Орден когда-нибудь обходился без перегибов. Немчинов через энное время после избрания будет уже не тем пушистым и белым Немчиновым. Допустим, демократия, свобода – реформа армии, то есть сокращение ее в сто раз, ликвидация ядерного потенциала, реорганизация прочих силовых структур. Кого назначает Немчинов на ответственные посты? Естественно, тех, кого ему «рекомендуют». Не знаю, как это будет происходить технически – голоса в голове, навязанные образы... Кабинет министров в полном составе – бравые выдвиженцы Ордена, администрация президента, большинство в парламенте, прочие, прочие, вплоть до главного ветеринарного врача... Поднять численность армии ему никто не позволит, но как насчет проекта «Питомник»? Сотни бравых вояк, каждый из которых заменяет танк. Как насчет возобновления проекта «Импэкс» – не задумывались? Полгода – и вся верхушка Евросоюза с умилением лижет задницу российскому президенту. Зараза вновь ползет по Европе, через океан, в Америку... Просто дух захватывает от необъятных перспектив. Как по щучьему велению, возвращается ядерный потенциал, зарытый в силосной яме на огороде; неизвестные личности захватывают нефтяные вышки, скажем, в Норвегии или Мексиканском заливе, французское посольство в Лондоне, британское в Париже, и договориться с этими ребятами может только министр иностранных дел России... Придумайте сами продолжение, Павел Игоревич. Вариантов тысячи.
– Мне кажется, вы немножко утрируете, Петр Яковлевич...
– А кто мне запретит? – рассмеялся Карагуев.
Он высадил Туманова у мотеля. В домике за задернутыми шторами горел свет.
– Все в порядке, Павел Игоревич, ваши коллеги живы и здоровы – мои люди за этим проследили. Они незаметны – так, парочка ветеранов КГБ. К сожалению, круглосуточную охрану я вам предоставить не могу. Но думаю, все будет спокойно. Мои люди на вас не покусятся, – генерал засмеялся, у него в этот вечер было приподнятое настроение, – происков со стороны Немчинова тоже можете не бояться. Все в порядке, Павел Игоревич, с вами свяжутся.
До полуночи они пили в комнате Туманова невкусное вино, грызли прогорклые чипсы. Павел не скрывал того, что было этим вечером – он уже устал кого-то подозревать и опасаться.
– Не жизнь, а тотальный галлюциноз какой-то, – пожаловался Газарян и посмотрел на лампу через
