киргиза. – Небось воином себя почитаешь, раз с карабином на нас выскочил. И знаешь, что бывает с повешенными правоверными. Куда они попадают после смерти?
Хозяин дома в очередной раз проглотил слюну и торопливо кивнул головой.
– Вот и я знаю, – удовлетворенно констатировал Володя, растягивая петлю. – И если ты будешь продолжать выделываться, корча из себя киргизского мученика, то я тебя туда и отправлю. Причем сделаю это прямо сейчас. Вот тогда и посмотрим, кто захочет вступаться за того, кто умер позорной смертью.
– Слушайте, вы, психологи! – возмутился Демидов. – Кто-нибудь объяснит мне, что происходит?!
– Да все просто, Леха, – примирительно ответил Локис. – В исламе смерть от веревки считается самой позорной. И при этом совершенно неважно, сам ты повесился или тебя к этому приговорили. В любом случае правоверный мусульманин, если его повесили, не попадет в рай ни за какие коврижки. Но самое главное, дом, в котором нашли повешенного человека, а уж тем более если это сам хозяин, будет считаться навсегда опозоренным. С теми, кто, так или иначе, принадлежит к семье покойного, навсегда перестают общаться. Я правильно говорю, бабай-ата?
Киргиз угрюмо молчал, уставившись в пол.
– Молчание – знак согласия, – удовлетворенно констатировал Локис.
– Откуда ты все это знаешь? – недоверчиво спросил Демидов.
– Живу долго, – рассмеялся Локис и пояснил: – Ребята-афганцы рассказывали. Они там только так и «разговаривали» упертых «языков». Больше ничего не помогало, только веревка… Ну что, будем говорить? – опять обратился Володя к киргизу.
Тот опять все так же угрюмо кивнул.
– Скажи-ка для начала, как тебя зовут, болезный?
– Амирхан.
– И кого же ты так сильно боишься, Амирхан?
– Мансура. Он хозяин нашего кишлака. Здесь все принадлежит ему, в том числе и люди. Мы все ему должны… Очень много должны.
– Все, да не все, – ядовито заметил Купец. – Ты, например, живешь неплохо…
– Мансур назначил меня старостой.
– А что ему от нас надо? – встрял в разговор Демидов.
– Не знаю. Но его человек, тот самый, который пришел вчера с вами, сказал, что вы должны умереть. Он велел послать мальчика на перевал, чтобы предупредить Мансура, что завтра он приведет вас к Воротам Шайтана…
– Обойти эти ворота как-нибудь можно? – быстро спросил Купец, хотя ответ знал уже заранее.
– Здесь только одна дорога на ту сторону. Азабек специально привел вас в Пишкергарх, чтобы у вас не было другого пути…
– Понятно, – вяло проговорил Демидов. – Ладно, собирайся, пойдешь с нами.
Глаза Амирхана блеснули сквозь узкие щелки. Он пригнул голову, словно собирался боднуть кого- нибудь из стоящих рядом с ним десантников.
– Я никуда не пойду, – упрямо проговорил он. – Лучше сразу убейте и меня, и мою семью.
– Еще как пойдешь, – пообещал Локис, не дослушав пафосных заверений Амирхана. – Побежишь, уважаемый, не то что пойдешь.
Говоря это, он небрежно, но очень ловко накинул на шею киргиза петлю. Тот испуганно дернулся назад, петля затянулась до половины.
– Осторожней, – с улыбкой посоветовал Демидов. – А то еще удушишься раньше времени, придется искать нового проводника. Вставай…
Амирхан недобро оглядел десантников и тяжело поднялся на ноги, запахивая чопан.
– И не вздумай дурить, – предупредил Локис, подтягивая петлю еще на несколько сантиметров, с таким расчетом, чтобы пленник не смог быстро сорвать ее. – Учти, никто в тебя стрелять не будет, подвесим на первом же суку, и все дела.
– Ну что, все готовы? – деловито спросил Купец, оглядев команду. – Тогда выдвигаемся обратно к лагерю, а то скоро светать начнет. Остальные вопросы будем решать там.
Перед тем как выйти со двора, разведчики внимательно оглядели улицу. Она по-прежнему была пустынна. Судя по всему, жители кишлака Пишкергарх были приучены не вмешиваться в дела своих соседей.
Глава 18
В то время когда Локис, Демидов, Жуков и Круглов были заняты поиском нового проводника, оставшиеся в лагере разведчики изнывали от ожидания, но еще больше от неизвестности. Оставленный за старшего Саня Ефимов организовал некоторое подобие обороны, заняв позицию, на которой лежал Локис. Хотя прекрасно понимал, что в случае внезапного нападения их попросту сомнут и уничтожат еще до того, как они успеют сообразить, откуда это нападение исходит.
Лидер полулежал под навесом, на подложенных ему под спину эрдэшках, сжимая один из трофейных автоматов. Бедро, в которое его ранил Азабек, когда резидент застал его роющимся в вещах, было туго перевязано. Жена Светлана, тоже вооружившись, сидела рядом с мужем. С другой стороны, уткнувшись лбом в колени, сидел сын.
– Ты полагаешь, Сергей, что нам удастся вырваться? – тихо спросила Светлана у мужа.
– Не знаю, – просто ответил Гаврилыч. – Ребята работают профессионально, но, как говорится, плетью обуха не перешибешь.
Некоторое время они молчали. Неожиданно Светлана негромко засмеялась.
Ее смех был настолько неуместен в сложившейся обстановке, что Лидер обеспокоенно посмотрел на жену, хотя видеть ее лицо в темноте не мог.
– Ты чего? – удивленно спросил он.
– Да ничего, – успокаивающе ответила та. – Это я о своем, о женском. Просто вспомнила, как мы с тобой жили все эти годы.
– Жалеешь? – больше утверждая, чем спрашивая, проговорил Лидер.
– Да нет, не жалею, – задумчиво ответила Светлана. – Только странно это как-то все получается. Я выходила замуж за лейтенанта-пограничника, который, чтобы самоутвердиться, выхлопотал для себя направление в Таджикистан. Три года я моталась с ним по среднеазиатским гарнизонам, ждала его, пока он воевал непонятно с кем, непонятно за что. Потом он получил назначение на учебу, в Москву. Я так обрадовалась! Но после окончания академии выяснилось, что мой муж, к тому времени уже капитан, получил распределение опять в Среднюю Азию. А потом он меня завербовал, и я стала не только его женой, но и по совместительству сотрудницей…
– Между прочим, самой результативной сотрудницей. – Гаврилыч нащупал в темноте руку жены и несильно сжал ее. – Ты о чем-то жалеешь?
– Нет, конечно, – ответила супруга. – Если только о том, что мы взяли с собой Юру. Жил бы он все это время в России и жил…
– Это моя вина, – торопливо проговорил Лидер. – Я почему-то думал, что время революций закончилось… Наверное, ты права, я веду себя, как наивный ребенок.
– Перестань заниматься самобичеванием, Сергей, – перебила мужа Светлана. – Я так же, как и ты, прекрасно знала, что в Киргизии что-то назревает. К тому же я мать… И вообще, сейчас надо думать не о том, кто из нас больше виноват, а о том, как выбраться. Ты сможешь самостоятельно идти?
Гаврилыч на несколько минут задумался, потом пошевелил ногой.
– Смогу, наверное, – не слишком уверенно ответил он и, усмехнувшись, добавил: – Куда ж я денусь.
– Мам, пап, – раздался голос сына Юры. – Давайте вы поговорите о чем-нибудь другом… И без того тошно.
