Василий Теркин после войны

Боль-мечта о том окне!

А у нашего солдата,
Хоть войне давно отбой,

Ни окошка нет, ни хаты,
Ни хозяйки, хоть женатый,
Ни сынка, а был, ребята, —
Рисовал дома с трубой.

И бездомный, и безродный,
Придавив зубами стон,
Земляков ел суп холодный
После всех и плакал он.

Ел за домом, у канавы,
С горькой, детской дрожью рта,
Плакал, сидя с ложкой в правой,
С хлебом в левой — сирота.

Плакал, может быть, о сыне,
О жене, о чем другом,
О себе, что знал: отныне
Плакать некому о нем.

Должен был солдат и в горе
Закусить и отдохнуть,
Потому, друзья, что вскоре
Ждал его далекий путь.

Путь далекий — до болота,
До лесной глуши лежал:
Там в лесу остался кто-то,
Мстил властям и друга ждал.

Грозен счет, страшна расплата
За милльоны душ и тел,
Уплати — и дело свято,
И вдобавок за солдата,
Что в войну осиротел!

ПРО ИНВАЛИДА И МИЛИЦИОНЕРА

Дело было на базаре —
Инвалид безногий пел:
Про войну, и про пожары,
Про товарищей удел.

На груди его медали
За Москву и за Берлин…
Люди слушали, вздыхали,
Милостыню подавали,
Кто полтинник, кто алтын.

Над медалями солдатский
Орден Славы боевой…
Люд рабочий, люд крестьянский
Слушал горестно его.

И глядели, и вздыхали
За безногих, за больных,
Бабы слезы вытирали
И, жалея, вспоминали
Про сынов, мужей своих.

Оборвалась песня сразу —
Грозный окрик:
— Разойдись!
Ты опять завел, зараза,
Агитацию на жизнь!

И толкая в хвост и в гриву,
К инвалиду сквозь толпу
Пробирался мент по виду —
Боров с звездочкой на лбу.

— Тоже ж мне нашелся Тёркин!
И, схватив, как ломовик,
Он порвал у гимнастерки