Приподняв, глядит на свет, Всю прощупывает строго, — Отморозил или нет? Телогрейку сняв без страху, Высоко задрав рубаху, Прямо в печку хочет влезть.. — Не один ты, братец, здесь. — Отслонитесь, хлопцы… — Стой-ка! — Вот те сталинская стройка! — Будто фронт войны какой… Воевал, а нынче строй… — Власть народом не скупится. — Всё же с фронтом не сравниться.. — Тот порядочек, ребятки… — А ты думал. Вот чудак!.. — Лучше нет — чайку в достатке, Хмель, он греет, да не так… — Это чья же установка Греться чаем? Вот и врешь… — Дело знаешь, в обстановке… — А еще кулеш хорош… Опрокинутый истомой, Тёркин дремлет на спине, От беседы в стороне. Дело ясное — не дома, И не то, чтоб на войне. — Пацанам и то известно: Раз советский человек, Значит строй! Отсюда — тесно, Человеку нету места: Стройка — всё: жена, невеста, Дом родной на весь твой век. А кого ты там оставил: Мать, жену, семью, детей — Это знает, братцы, Сталин, — Стройки строй, а жить не смей. — Что с того, что жить ты хочешь, Что с того, что — человек? — Власть, она сильна… — Не очень! — Не хватает силы рек… — Помню — полк наш инженерный Днепрострой рвал в сорок первом… — Так всю жизнь: то строй, то рой, Потом рви и снова строй. Разговоры. Дым махорки. Рассужденья. Мысли вслух. — Где-то наш Василий Тёркин? — Это слышит Тёркин вдруг. Привстает, шурша соломой, Что там дальше — подстеречь. Никому он не знакомый, А о нем как будто речь. Но сквозь шум и гам веселый, Что кипел вокруг огня, Вдруг он слышит новый голос: — Это кто там про меня? — Про тебя? Без оговорки Тот опять: — Само собой, — Почему? — Так я же Тёркин. — Это слышит Тёркин мой. Что-то странное творится, Непонятное уму. Повернулись тотчас лица Молча к Тёркину. К тому.
