местное население. Сговор царька с контрабандистами, согласно которому через республику беспрепятственно пропускается уворованное с якутских приисков золото и прочие удовольствия. Собственные месторождения, где работают рабы, доведенные до скотского состояния, гибнущие пачками и восполняющиеся из неведомо каких источников. Ведь сколько людей пропадает бесследно в Сибири! Сколько бомжей, о которых никто не вспомнит! Сколько нормальных людей, ушедших за хлебом (пивом, в гости, за грибами). Кто-то в рабстве, кто-то в банде (по итогам обработки), женщины – на «кухне», на полях, в борделе (и такие процветают), а выйти из урочища не могут – так и тянут до недолгого конца…
– Жутковатый анклав, – сказала в заключение журналистка, – государство в государстве. Я не исключаю, что многим чиновникам обо всем доподлинно известно, но меры не принимаются по вполне понятным причинам – деньги. Я не исключаю, что многие спецслужбы замараны в этом по уши, но кровно заинтересованы в устоявшемся положении дел. Алмазные месторождения со стопроцентным доходом! Полнейшее отсутствие поборов! В то время как компания АЛРОСА приостанавливает эксплуатацию подземных алмазных рудников, переключаясь на нефтегазовые месторождения, поскольку при нынешних арендных платежах эксплуатация рудников просто нерентабельна…
– И вы не побоялись откомандироваться в эту мглу? – содрогнулся я. – Взвалили на свои могучие плечики… страшно подумать. Даже если десятая доля того, что вы наболтали, похожа на правду…
– А я отчаянная девушка, – улыбнулась журналистка, – люблю ходить на поводу низменных желаний. Возможно, я себя переоценила. Но несложно догадаться, что мы имеем дело с самым взрывоопасным материалом за последние двадцать лет – со времен так называемой перестройки и порожденных ею ужасов.
– Уж лучше себя переоценить, чем недооценить, – совершенно мудро заметил Булдыгин. – Если вы буддистка, конечно, и верите в бесконечную череду перерождений. Забавно мы устроены, господа, – вздохнул стареющий прокурор, – всегда интересуемся тем, что нас совершенно не касается.
– Военная прокуратура не интересуется преступлениями? – вскинула голову девица.
– Не будем предаваться словоблудию, – миролюбиво заметил я. – Вы наболтали много невероятного, Маша. Если ваш материал настолько взрывоопасный, почему он до сих пор не взорвался? Если люди знают…
– Люди не видят дальше собственного носа, – вспыхнула девица. – Им сказали, что есть «Аль-Каида» – они безоглядно в нее верят. Им сказали, что есть легенда под названием «Республика дезертиров» – они охотно принимают ее за легенду. К черту свидетельства. Кому это надо? Свидетельств встреч с инопланетянами еще больше. А если вы имеете в виду спутники, способные разглядеть несуществующие на карте деревни, то давайте посмеемся вместе. Американских или наших чиновников не волнуют деревни. А если волнуют, то они имеют с этого прямую выгоду и будут нагнетать таинственность до последнего.
– Но вы же не в одиночку сюда сунулись? – догадался Аристов.
– Конечно, – кивнула девица. – Некоторые женщины не так глупы, как хотелось бы мужчинам. Поездку негласно одобрил руководитель, а спонсировал двоюродный брат, работающий в коммерции. Со мной были два бронированных джипа, восемь крепких ребят с автоматическим оружием и договоренность с властями, по территории которых мы должны проехать. Уговор через посредника с жителем Быстровки, знающим пару троп. Надежное место, чтобы в случае опасности уйти на дно… Нас караулили на подворье проводника, когда мы покинули машины и дружно топали в дом. Замкнули ворота, открыли огонь без предупреждения… – В глазах девицы заблестели слезы. – Не знаю, удалось ли кому-то выжить… Меня ударили по голове, очнулась связанная, в машине, какие-то грубые голоса за бортом, ржание… Я подкатилась к борту – там была щель в брезенте, кругом темно, скалы, брезент откидывается – такие жуткие бородатые хари, просто образины… – Воспоминания изменили цвет лица говорящей. – Даже не знаю, с чем сравнить… Представьте себе Кудеярово войско, только с автоматами – вонючие, рваные, тошнотворные, глаза горят…
Рядовой Балабанюк, жадно черпающий тушенку из банки, приостановил процесс поедания, сглотнул и с укоризной уставился на Машу.
– Давайте о чем-нибудь светлом, – поежился Аристов, невольно обнимая автомат. – Вы знали о том, что милицейская опергруппа собирается проводить в Быстровке захват?
Заславский чуть не поперхнулся. Булдыгин услужливо похлопал его по спине.
– Не знали, – пожала плечами Маша. – Мы только и успели въехать в Быстровку…
– Ну, вы даете, господа, – откашлявшись, прохрипел майор. – Операцию, вообще-то, не рекламировали.
– Оно и видно, – ухмыльнулся я. – Хотели всех удивить, а удивились сами. Вам что-либо известно о Республике дезертиров, майор?
– О ТАК НАЗЫВАЕМОЙ Республике дезертиров, – поправил опер. – Следите за формулировками, прокурор. Ничего не известно. Считаю все сказанное Марией типичным журналистским бредом.
– Спасибо, – улыбнулась Мария.
– Существуют деревни, орудуют банды, контрабандисты таскают груз – охотно верю. Но не надо сгущать краски. Полагаю, нас с Марией везли не в окутанную завесой тайны, мистики и мрака «республику», а в логово контрабандистов – в качестве «языков». А не в качестве обеда… – Усмешка на губах опера получилась какой-то дрожащей. – Люди, меня схватившие, типичные гэбисты. Питаются консервами и традиционным мясом. Вонючих, бородатых мужиков я не видел.
– Да ладно вам, – махнула рукой Маша, – никто не будет с вами спорить. Это то же самое, что спорить с дистрофиком об эффективности «кремлевской» диеты. «Республика» действительно представляет собой замкнутую территорию, в которую практически невозможно попасть. А в тех местах, где существуют проходы, сидят агенты и информаторы.
– А по миру разбросаны агитаторы, – добавил я. – Живописующие прелести тамошней… прошу прощения, тутошней жизни. Везде, где хреновая жизнь…
– Например, в стройбатах, – прозрел Аристов. – Райнову и Пыряеву кто-то посоветовал удариться в бега во имя райской жизни! Они ведь по долгу службы общались с гражданскими лицами. Пыряев, например, числился дежурным монтером на комбинате бетонных изделий…
– Заметьте, мы сюда попасть НЕ ХОТЕЛИ, – проворчал Булдыгин. – Но мы прошли, никто не остановил.
Маша тактично улыбнулась:
– Повезло.
– Вы так считаете?
– Конечно. Вас могли убить, могли взять в рабство. Хотите до конца жизни проишачить на алмазном прииске, о существовании которого не подозревает государство?
– Вытекает резонный вопрос: что нам делать дальше? – заключил я. – Тема продолжения творческой командировки Маши с повестки снимается. Будет возникать – вяжем и увозим. А в следующий раз, Маша, посетите эти красивые места в сопровождении воздушно-десантной дивизии, имеющей опыт чеченской кампании.
– Я понимаю, что хватила лишнего, – покраснела Маша.
– Заводить квадриги и чесать по дороге на юго-запад, – предложил мужественное решение Аристов, – пока не хватились этих ребят. Помощи не будет. Вряд ли прилетят части элитного спецназа, чтобы сделать нам «зеленый» коридор. Да и с мобильной связью в труднодоступных местах, думаю, как-то не очень…
– Снова убивать… – вздрогнул Булдыгин.
– Да, это нас не красит, – согласился Ленька. – Мы привыкли действовать в правовом поле… гм… или где-то в его окрестностях. Но ты не расстраивайся, Павел Викторович, нас убьют первыми.
– Не проедем, – прошептала Маша.
– Чушь, – фыркнул Заславский, – прорвемся. На хорошем грузовике, мимо какой-то вшивой банды…
– В обратную сторону мы точно не поедем, – уверил я. – Далеко до… хм, республики, Маша?
– Мы уже на территории. Но люди живут не здесь – дальше. Здесь можно нарваться на какой-нибудь залетный дозор или на… одичалого уродца с дубиной.
– Ну, хватит! – подскочил Булдыгин. – Ни минуты здесь не останемся! Луговой, командуй, ты же у нас
