— А если моих?
— Почто так-то жестоко? Ведь никого в живых не оставил.
— Люди барона пожгли тут все, и не только тут. Они тогда славно покуражились, за любое грязное дело брались.
— Полегчало?
— Не поверишь, воевода, полегчало.
— Все тебе простится и забудется, но только не это. Молва-то трезвонит, да что она только не приписывает Вепрю, даже плохие удои. Сам король и окружение его в это не верят, истинного виновника ищут, вот и ты молчи со своими людьми. Не было вас там, никто, кроме меня, ведать о том не должен.
Вот так и вышло, что Виктор и его люди оказались на службе у великого князя. Не сказать что это сильно его расстроило. Он уже понимал, что зарвался. Когда начинал, не подумал о том, что так вести себя может тот, кому нечего терять и у кого за спиной никого нет. Прожить полным одиночкой не получилось. Обернувшись в один момент, он увидел позади тех, за кого сам же на себя ответственность взвалил. И опять ему есть что терять, а этого он больше не хотел. Избежать вероятной опасности можно, только заручившись поддержкой сильных мира сего. Понимать-то понимал, но как это сделать, не знал. А оказывается, ларчик просто открывался. Поступил на службу к великому князю — и ты практически недосягаем. Правда, служить придется не за страх, а за совесть.
Парни, те да, поубивались малость, накрылась их вольница. Хотя где она, та воля? Они и сами не успели заметить, как превратились в наемников, подчиненных строгой дисциплине. Куда там княжьим стрельцам! Да и гоняли их не в пример больше. Впрочем, и бойцы из них вышли на голову выше, и снаряжены для боя они куда лучше. Не было им воли и в ватаге Струка, а лишь одна видимость, жили впроголодь, полностью зависели от настроя атамана и его ближников. Только и всего, что обитали в лесу не по княжьим законам. Но ведь по закону сильнейшего!
Неожиданно в путь засобиралась и бабка Любава. Вот уж удивила. Ведь и года не прошло с тех пор, как ее буквально вырвали из разъяренных лап односельчан, которые порывались убить проклятую ведьму. Кто знает, что там у них, а ну как все еще не перекипели? Ведь шутка ли, почитай, вся скотина издохла.
— И не проси, Добролюб, не останусь. Подле тебя все спокойней. На тебя глядючи, любой селянин обделается, а потом и вовсе позабудет, чего хотел. Так что я с тобой.
— А ну как воевода не позволит тебе остаться? Ведь теперь мы люди служивые.
— Это твоя печаль. Уговоришь. Опять же лекарка в крепости помехой не будет.
Градимир поначалу обрадовался тому, что знахарка возвращается, но только пока не узнал, что жить она будет в самой крепости. Одно дело — иметь ее под боком и совсем иное — внутри стен, где место только воинам гарнизона.
— Я тебя и людишек твоих на службу беру, а ты тянешь за собой старуху.
— Нужда в ней будет, воевода, ты это и так знаешь. Ведь небось сейчас лечите болезных в силу своего разумения и наверняка за то время, пока она у меня обретается, многих потеряли. Вижу, что прав я. Не будет она обузой.
— Ох и наглец ты, Добролюб. Ить я тебя с дыбы тащу, а ты еще и условия ставишь.
— Не ставлю я условий, просто предлагаю то, что лучше будет. Сколько она каши съест? А во сколько ты оценишь жизнь воина?
— Ладно, пусть едет.
Если Градимир думал, что этим все и закончится, то сильно ошибался. В пути Виктор продолжил обработку теперь уже своего прямого начальника. Например, встал вопрос о подчиненности. Кому будет подчиняться новый десяток? Они не стрельцы и к посадской коннице не относятся. Градимир, не вдаваясь в подробности, тут же определил, что они войдут в посадскую конницу. Понятное дело, Волкову это не блажило. Если уж выпала такая карта, то хотелось бы над собой иметь как можно меньше начальников.
— Неправильно ты мыслишь, воевода.
— Ну ты и наглец! Ты кто такой, чтобы условия ставить и сомневаться в моих решениях?
А вот допускать, чтобы гнев возобладал над разумом начальника, никак нельзя.
— Воевода, как скажешь, так и будет. Но пока ты решение не принял, я хочу тебя спросить. Правильно ли использовать как простую конницу тех, кто и саблей-то толком махать не умеет, и строя не знает? Тех, кого этому искусству еще учить и учить? И при этом не использовать навыков, которые у них развиты лучше, чем у многих других?
— И какими же такими талантами ты и твои люди владеете, что вас неправильно в общий строй ставить? Не больно ли высоко о себе мнишь?
— Воевода, дозволь спросить. Когда потребность возникает, ты кого в разведку посылаешь? Первых попавшихся? Или все же выискиваешь тех, кто охотой занимался, знает, как зверя отыскивать и как себя в лесу вести?
— Ты это к чему?
— А к тому, что не дело это — надеяться на случай, придет с очередной смены такой человек или нет. Правильнее иметь тех, кто будет тем делом постоянно заниматься.
— Уж не на себя ли намекаешь?
— Суди сам. Мы пробавлялись лихим делом в Гульдии, и они подняли чуть ли не всю армию, чтобы нас изловить. А получилось это у них? Нет. Здесь и в соседнем уезде сколько за ватагами гонялись? А мы обе шайки, почитай, за месяц извели. Скольких гульдов мы из засады взяли? Были и купцы, но ведь охранниками у них наемники, а они не уступают солдатам. Вспомни, что было в прошлый раз, гульды внезапно напали, мы о том ни сном ни духом. А если мы к ним наведаемся и все вызнаем? Ведь все мои людишки плохо ли хорошо, а речь вражью постигли.
— Так не на нашем участке граница с гульдами!
— А это их остановило? Кто главный ворог? Из Фрязии, случись тревога какая, купцы наши весть принесут. А как с Гульдией быть, куда путь нашим заказан?
— Стало быть, предлагаешь завести отдельный десяток из разведчиков?
— Предлагаю.
— А ну как бой случится? Как мне вас пользовать?
— Не в общем строю. Я не понимаю, как можно выставлять людей на убой и заставлять их в полный рост наступать на врага.
— Договорились. Теперь ты великие умы иноземные учить собираешься, кои превосходство своей тактики доказали настолько, что великий князь спешно их манеру боя перенимает. Сила войска — в залповой стрельбе, потому как прицельная дальность не очень велика, а при таком раскладе потери можно нанести куда большие.
— Ой ли, воевода?
— А то как же. Дальше ста шагов стрельба уж совсем непотребная получается, а если рой пуль летит, то и поразить проще, чем при одиночной стрельбе.
— Стало быть, главное — убить как можно больше врагов до рукопашной?
— Знамо дело.
— А что ты скажешь, если я тебе поведаю, что каждый мой человечек может попасть из карабина в ворога с расстояния в двести, а то и двести пятьдесят шагов? И это при том, что ствол карабина покороче будет, чем у пехотного мушкета. Вот и выходит, что если мы будем действовать не в строю, а, к примеру, из укрытий станем садить по наступающим, то еще до того, как они приблизятся для стрельбы, каждый из нас успеет положить пятерых или шестерых. Почитай, полусотня получается.
— Хвастать не устал? Гульды славятся своей стрельбой, но и те за это время не успеют сделать больше трех выстрелов.
— Я не хвастаю, а говорю о том, что мои люди умеют делать. Выводи своего самого лучшего стрелка и выбирай из моего десятка любого. Обозначь цель на двести шагов… а вон хоть те два дерева, вполне подходящие. Твой — в левое, мой — в правое.
— Правое-то чуть толще будет, — с сомнением проговорил Градимир. Было отчего сомневаться: дистанция для прицельного выстрела просто запредельная, залпом — да, возможно, какая дурная пуля (а
