Микки стал между матерью и Майроном.
— У нас все в порядке.
— Ничего подобного. Работаешь ты, я уверен, незаконно, под чужим именем. Ты забираешь ее в полицейском участке, или она сама приволакивается домой, и ты укладываешь ее в постель. Это ты приводишь жилище в человеческий вид. И это благодаря тебе в холодильнике появляется еда, пока она валяется в кровати и колется.
— Вы не можете ничего этого доказать.
— Еще как могу, но не в том дело. Теперь слушай, как все будет дальше, и если тебе это не нравится, тем хуже для тебя. Китти я помещаю в клинику. В хорошую клинику. Не знаю уж, помогут ли ей там — и вообще можно ли еще помочь, — но попробовать стоит. А ты, Микки, отправляешься со мной.
— Черта с два.
— Говорю тебе, ты едешь со мной. Жить, если не хочешь, чтобы я был рядом, можешь в Ливингстоне, с бабушкой и дедушкой. А твою маму тем временем подлечат. С отцом мы свяжемся: пусть знает, что здесь происходит.
— Вы не можете заставить нас идти с вами. — Микки, как щитом, защищался от Майрона телом матери, хотя она едва держалась на ногах.
— Могу, могу.
— Думаете, я вас боюсь? Если бы дедушка не вмешался…
— На сей раз, — оборвал его Майрон, — тебе не подстеречь меня в темноте.
— Да я и на свету… — попытался возразить Микки.
— Не пори ерунды, Микки. Да, ты сильный, ты храбрый, но против меня у тебя ни единого шанса. К тому же это не имеет значения — либо ты поступаешь как я велю, либо я вызываю полицию. И самое меньшее, что могут предъявить твоей матери, — так это угроза благополучию ребенка. А то и за решетку может угодить.
— Нет! — выкрикнула Китти.
— Все, с меня довольно. Где Брэд?
Китти отступила в сторону, попыталась выпрямиться, и на мгновение перед Майроном возникла спортсменка, которую он узнал много лет назад.
— Мам? — вопросительно сказал Микки.
— Он прав, — проговорила она.
— Но…
— Одним нам не справиться. Нам нужна поддержка.
— Ничего, как-нибудь сами о себе позаботимся.
— Все будет хорошо. — Китти обхватила ладонями лицо сына. — Он прав. Мне надо полечиться. А ты будешь в безопасности.
— А что ему угрожает? — требовательно спросил Майрон. — Повторяю, мне это надоело. Где мой брат?
— Нам тоже хотелось бы это знать, — сказала Китти.
— Мам? — повторил Микки.
— Как это понять? — Майрон сделал шаг вперед.
— Брэд исчез три месяца назад, — сказала Китти. — И с тех пор мы в бегах. И не можем чувствовать себя в безопасности.
25
Пока они паковали свои скудные пожитки, Майрон позвонил Эсперансе и попросил ее устроить Китти в реабилитационный центр «Каддингтон». Затем он набрал номер отца.
— Не против, если Микки какое-то время поживет с вами?
— Только рады будем, — откликнулся отец. — А что, случилось что-нибудь?
— Много чего.
Отец не перебивал его. Майрон рассказал ему все: о наркотической зависимости Китти, о том, что она осталась одна с Микки, что Брэд исчез неизвестно куда. Дослушав, отец сказал:
— Твой брат никогда бы не бросил семью без веской причины.
— Я знаю. — Майрон и сам сразу же подумал об этом.
— Значит, он в беде, — продолжал отец. — Мне известно, что у вас с ним какие-то нелады, но…
Он не договорил, такая уж у него была привычка. В юные годы Майрона отцу каким-то образом удавалось заставлять сына добиваться своего, не прилагая к тому особенных усилий. Он давал понять, что гордится достижениями сына, но при этом никому даже в голову не приходило, что гордость за него была неким предварительным условием их взаимоотношений. Вот и сейчас отец ни о чем не попросил, но в том и нужды не было.
— Я отыщу его, — пообещал Майрон.
В машине Майрон принялся выспрашивать подробности.
Китти сидела рядом с ним впереди, Микки, устроившийся на заднем сиденье, не обращал на них никакого внимания. Он глядел в окно и, засунув в уши белые наушники, играл роль капризного подростка, каковым, по мнению Майрона, и являлся.
К тому времени, когда они подъехали к реабилитационному центру, Майрону удалось выяснить следующее. Восемь месяцев назад, как это следовало из отметки в паспорте, Брэд, Китти и Микки Болитар переехали в Лос-Анджелес. А через пять месяцев после этого Брэд отбыл со «срочным секретным заданием» (по словам Китти) в Перу, наказав жене и сыну никому ни о чем не говорить.
— Как это, ни о чем не говорить? Что Брэд имел в виду?
— Понятия не имею, — ответила Китти. — Просто сказал, что о нем беспокоиться не надо и не надо никому ни о чем говорить. И еще добавил: «Гляди в оба».
— В каком смысле?
Китти пожала плечами.
— А ты что скажешь, Микки?
Парень даже не пошевелился. Повысив голос, Майрон повторил вопрос, но Микки либо по-прежнему не расслышал его, либо решил не обращать внимания. Повернувшись к Китти, Майрон сказал:
— А мне казалось, вы связаны с благотворительными организациями.
— Так оно и есть.
— Ну и?..
Китти снова лишь передернула плечами. Майрон задал еще несколько вопросов, но почти ничего нового не узнал. Неделя проходила за неделей, а от Брэда ничего не было слышно. В какой-то момент Китти показалось, что за ней с сыном следят. В доме раздавались телефонные звонки, вслед за чем вешали трубку. Однажды вечером на нее кто-то налетел на стоянке у торгового центра, но ей удалось ускользнуть. После этого Китти решила переехать с сыном в другое место.
— Почему же ты мне раньше об этом не сообщила? — спросил Майрон.
— Тебе? Ты шутишь? — Китти посмотрел на него так, будто он только что сморозил ненароком чудовищную глупость.
— Ну не мне, так кому-нибудь еще. — Майрону не хотелось ворошить старые обиды. — Брэда не было три месяца. Сколько еще ты собиралась ждать?
— Я уже объяснила тебе. Брэд велел никому ничего не говорить. Он дал понять, что это опасно для всех нас.
Майрону трудно было поверить во все это — что-то явно не складывалось, — но при попытке нажима с его стороны Китти замкнулась и заплакала. Потом, решив, что Микки не слышит (Майрон-то был уверен, что отлично все слышит), умоляющим голосом принялась выпрашивать свое сокровище — «всего одна доза, ну пожалуйста», — мотивируя это тем, что все равно ложится в клинику, так какая разница?
