А что ты думал — сюда дивизию пошлют?
Неполное отделение егерей против нашей десятки — это даже не смешно. Это прямо-таки гомерический хохот! Данные субчики легко раскатают в тонкий блин и втрое большую толпу. Профи! Те ещё головорезы… Насколько я помню, в такие части отбирались только самые опытные и умелые солдаты, имевшие за спиною немалый боевой опыт. Мне такая служба не светила даже в принципе.
А метрах в десяти-пятнадцати вижу все наше воинство. Живые, но прилично побитые — немцы при захвате не церемонились.
Девять человек.
Ну да.
Флегонтов был убит на посту. Скорее всего, стрелял именно он, прочие просто не успели проснуться. И раненый — тот самый Лоренц, это его работа. Поэтому парня и убили.
А чуть в сторонке в пирамиду составлены все винтовки.
Ну да… распоряжение старшины. То-то он ворчал на меня, что сплю с оружием в обнимку — непорядок, мол! А перед винтовками валяется ремень с застегнутой пистолетной кобурой — Корчной даже «Парабеллум» достать не успел.
Да и я бы не успел, чего там греха таить…
Немцы заканчивают совещание, и один из них подходит к лежащим на земле пленным.
Пинком поднимает с земли старшину.
Допрос?
Похоже…
Конвоир отводит нашего командира в сторону, и к ним подходит егерь с пистолетом.
Указывает старшине на бревно — мол, садись. Сам легко опускается на корточки напротив. Здоровый и сильный мужик, моща из него так и прёт.
— Вы есть командир? — на неплохом русском языке спрашивает егерь.
— Ну…
— Что есть «ну»?! Отвечайт!
— Я… я командир.
— Звание?
— Старшина.
— Гут! — кивает немец. — Тогда вы обязаны отвечайт офицеру. Кто напал на конвоиров из охранный баталион?
— Иди ты…
Егерь стремительно выбрасывает вперед руку! Блямс!
— Лотар, подними его.
Напарник немца поднимает с земли Корчного и пихает его на бревно.
— Ещё раз. Кто напал на конвоиров? У вас их шинели и оружие.
— Мы…
— У вас нет машинпистоле… автоматов, да! Кто стрелял в конвоиров?
Старшина молчит. Сплевывает кровь, скопившуюся в уголке рта.
— Не хотеть говорить?
Корчной не отвечает.
— Так. Коммунистен?
— Нет… русский я… с вас хватит.
— Ага! — немец даже повеселел. — Лотар!
— Яволь!
— Выведи его наверх. Пусть Фридрих отведёт его куда-нибудь и пристрелит. Не слишком далеко, пусть остальные слышат выстрелы.
— Так… может быть, попросту здесь его грохнуть? Они ещё и увидят!
— Нет, Лотар! То, чего не видишь — всегда страшнее, чем события, которые наблюдаешь! Пусть они помучаются перед смертью неизвестностью! Да и кроме того, такие, как этот русский, иногда что-то кричат патриотическое перед смертью. Всю картину нам испортить может.
— А кого в лагерь приведём?
— Ну, мы же не всех тут перестреляем? Одного-двух — прочие окажутся более откровенными!
Напарник кивает.
— Яволь!
Толкает старшину прикладом.
— Ауфштейн! Подымайсь!
Командир встает. Как-то боком, припадая на одну ногу.
— Марш!
Фридрих его сейчас поведёт… Значит, один из фрицев вылезет наружу?
Угу… интересный расклад…
Но всё оказывается иначе — конвоир свистит.
И неподалеку от меня раздается звук шагов.
Часовой!
Екарный бабай — я его не усек!
А он здесь один или пост парный?
Трещат кусты, немец особенно не скрывается.
А вот и он…
Неслабый такой мужичок — пудов шесть в нём точно есть. Винтовка в здоровенных руках выглядит легкой тростинкой.
— В чем дело? — интересуется прибывший.
— Этого русского надо расстрелять.
Здоровяк пожимает плечами и сбрасывает предохранитель.
— Не здесь… отведи его куда-нибудь… не особенно далеко.
— А чем это место не подходит?
— Надо, чтобы, другие этого не видели.
Фридрих кивает.
— Хорошо.
Подталкивает старшину прикладом.
А руки-то у Корчного связаны! Не такие уж немцы лопухи… не хотят рисковать.
— Комм! — и ещё один удар, старшина аж захрипел.
Но на ногах устоял и зашагал вперед.
Лотар, посмотрев им вслед, поворачивается и спускается вниз.
А Фридриха никто не окликнул… он один?
Не факт. Но и уйти с поста просто так — немец не может. О полученном приказе никто, кроме него и Лотара, не знает и напарник, если он есть, обязан будет окликнуть своего товарища — куда это тот наладился с поста?
Ну что ж… подождём оклика.
А сам тихонечко следом, благо тут не потеряешься. Старшина идет, особо не разбирая дороги, а немец — тот вообще, топает как слон. Понимаю, что это только сейчас, навряд ли его взяли бы в такую часть, если бы он не умел ходить тихо. И он наверняка это может. Но сейчас ему скрываться не от кого и незачем. Они отходят от низинки метров на пятьдесят, и немец, не снижая хода, забирает чуть влево. Это зачем?
А тут пригорочек небольшой. Фридрих поднимается наверх — оттуда обзор лучше. Вот он останавливается и поднимает винтовку…
Нет оклика — он здесь один!
Отсюда я хорошо вижу его лицо. Немец совершенно спокоен, он делает свою привычную работу и ничуть этим не взволнован.
Да и я отчего-то больше не трясусь от ярости.
