Сколько раз за век я умирала – Ни топор, ни пуля не берет. Чрез решетки дико тянем руки. Камни лупят по скуле стены. Мы уже не люди – только звуки. Еле слышны. Вовсе не слышны. ГРОЗНАЯ МОЛИТВА О ЖИЗНИ Я завернусь в багряный плащ. Сжав рот, на снег полночный выйду. Народ, безбожник! Сетуй, плачь. Я вымолчу твою обиду. Я вымолю слепой кусок тебе – у всех небес бездонных. Там, в черноте, пылает Бог, и сноп лучей – от риз лимонных. И зраков огнь, белков багрец – вниз, на пожарища земные… Отец! Ведь это не конец! Ведь это – счет на ледяные Века! Одним – не обойтись. Сундук раскрыт. Страданья светят Алмазами. Бери – на жизнь. С лихвой – на смерть. Кидай – на ветер. Нас вымочили – пук розог – в воде соленой, в едком чане. Железный небосвод высок. Его держу: спиной, плечами. Для Всех-Небес-Любви – стара! Стара для боли и печали. Свист пуль – с полночи до утра, а мы не ели и не спали. А мы держали – так вцепясь!.. Так знамени держали – древко!.. …знамена втаптывают в грязь. Подошвой – в бархат, будто девку, Пинают, будто суку – в бок – щенную – по снегу – сосцами… Молюсь Тебе, великий Бог, о том, о том, что будет с нами. *** Вот он, мой родной народ. Вот он, мой старик. Подворотнями идет. Держит в глотках крик. Хлеб да воду – из котла, Зелье – из горла… Я среди него жила. Ела и пила. Чернью, медью, вервием Наползает он. Режет он меня живьем На размах знамен. Рубит топором меня На испод гробов… Вздымет вверх – шматком огня: Эй, свети, любовь! Факел бешеный, гори! Путь наш освещай! Выгори! Дотлей! Умри! Ангелом летай! А народ, он будет жить. Жрать середь поста. Сало мять да водку пить Супротив Креста. В диких войнах погибать. Греть сковороду. Райских деток пеленать В неземном Аду. НАРОД Они шли прямо на меня, и я видала их – В шинелях серого сукна, в онучах записных, И в зимних формах – песий мех… – и зрячи, и без глаз – На сотни газовых атак – всего один приказ! – Крестьяне с вилами; петух, ты красный мой петух, На сто спаленных деревень – один горящий Дух! – На сто растоптанных усадьб – один мальчонка, что В окладе Спаса – хлещет дождь!.. – ховает под пальто; Матросы – тельник и бушлат, и ледовитый звон Зубов о кружку: кончен бал, и кончен бой времен, И торпедирован корабль, на коем боцман – Бог, А штурман – нежный Серафим с огнями вместо ног… – И пацанва, что ела крыс, и девочки, что на Вокзалах продавали жизнь да дешевей вина; Они шли рядом – беспризор с винтовкой-десять-пуль И с волчьей пастью сука-вор, пахан, продажный куль; И мать, чьи ребра вбились внутрь голодным молотком, Чей сын остался лишь молитвою под языком;
