Орущих в родах, кротких перед смертью, С улыбками посмертных чистых лиц, И тянущих из моря рыбу – сетью, И пред кумиром падающих ниц… В вас – в каждом – есть такая зверья сила – Ни ядом, ни мечом ни истребить. Хоть мать меня небесная носила – Хочу жену земную полюбить. Хочу войти в горячечное лоно, Исторгнув свет, во тьме звезду зачать, Допрежь рыданий, прежде воплей, стонов Поставить яркой Радости печать! Воздам сполна за ваши злодеянья, Огнем Содомы ваш поражу, – Но посреди звериного страданья От самой светлой радости дрожу: Мужчиной – бить; и женщиной – томиться; Плодом – буравить клещи жарких чресл; Ребенком – от усталости валиться Среди игры; быть старцем, что воскрес От летаргии; и старухой в черном, С чахоткою меж высохших грудей, Что в пальцах мелет костяные четки, Считая, сколько лет осталось ей; И ветошью обвязанным солдатом, Чья ругань запеклась в проеме уст; И прокаженным нищим; и богатым, Чей дом назавтра будет гол и пуст… – И выбежит на ветер он палящий, Под ливни разрушенья и огня, И закричит, что мир ненастоящий, И проклянет небесного меня… Но я люблю вас! Я люблю вас, люди! Тебя, о человек Езекииль! Я улечу. Меня уже не будет. А только обо мне пребудет быль. Еще хлебнете мерзости и мрака. Еще летит по ветру мертвый пух. Но волком станет дикая собака, И арфу будет обнимать пастух. И к звездной красоте лицо поднимешь, По жизни плача странной и чужой, И камень, как любимую, обнимешь, Поскольку камень наделен душой, И бабье имя дашь звезде лиловой, Поскольку в мире все оживлено Сверкающим, веселым, горьким Словом – Да будет от меня тебе оно Не даром – а лепешкой подгорелой, Тем штопанным, застиранным тряпьем, Которым укрывал нагое тело В пожизненном страдании своем…' ………………………………………………… …И встал огонь – ночь до краев наполнил! И полетел с небес горячий град! Я, голову задрав, себя не помнил. Меж мной и небом не было преград. Жужжали звезды в волосах жуками. Планеты сладким молоком текли. Но дальше, дальше уходило пламя Спиралодиска – с высохшей земли. И я упал! Сухой живот пустыни Живот ожег мне твердой пустотой. Звенела ночь. Я был один отныне – Сам себе царь и сам себе святой. Сам себе Бог и сам себе держава. Сам себе счастье. Сам себе беда. И я заплакал ненасытно, жадно, О том, чего не будет Никогда. ФРЕСКА ДЕСЯТАЯ. СВЕЧИ И ФАКЕЛЫ ДОЖДАЛАСЬ. МАГДАЛИНА Вот грязь. Вот таз. Гнездовье тряпки – виссон исподний издрала… Убитой птицы крючья-лапки на голом животе стола. Рубить капусту – нету тяпки. Я кулаками сок давила. Я черное кидала мыло в ведро. Я слезы пролила.
