ему следовало спокойно объяснить девушке, что им надо идти дальше. Нет, он ушел, оставив ее одну. В этом был он весь — поступить по-своему и неважно, что дальше последует.
В деревне он разжился спичками — хоть это его радовало. Дед, которого они встретили накануне, на стук в дверь не отзывался. Может, просто не хотел разговаривать, а, может, Юля была абсолютно права, и его кашель вовсе не был последствием многих лет курения. Теперь вряд ли удалось бы выяснить, да и Павлу не было до этого абсолютно никакого дела. Он постоял еще на краю деревни, выкуривая сигарету. Затем, швырнув окурок себе под ноги и втоптав его в землю, чтобы не допустить случайного возгорания, парень вышел на дорогу и зашагал вперед, оглянувшись на двухэтажный особняк, но в наступающей темноте не заметив Юлю, которая смотрела на него из окна второго этажа. Он шел и шел вперед, останавливаясь ненадолго через большие промежутки времени, чтобы перекусить, а затем двигался дальше. К ночи деревня, в которой парень провел последние полтора суток, осталась лишь в воспоминаниях.
На ночлег уже под утро Павел остановился в небольшой ложбинке, где можно было укрыться от неожиданно поднявшегося к ночи сильного ветра, от которого не защищала легкая куртка. Несмотря на то, что лето было в разгаре, к ночи температура воздуха ощутимо опускалась. Наскоро разведя костер, он быстро освежевал армейским ножом подстреленного еще днем кролика и зажарил его на открытом огне. Этот кролик, ставший на сегодня его единственной пищей, едва не скрылся днем. Павел заметил его случайно и едва не упустил. Конечно, с охотничьим ружьем было бы сподручнее, но из всего боезапаса у него был только автомат Калашникова и полтора рожка патронов. Очередь едва не разорвала зверька на части, но сейчас желудок парня был рад и такой еде. Да и что могло бы быть лучше свежего мяса, пусть и в столь скудном количестве?
После ужина, напоминавшего по времени скорее ранний завтрак, Павел закурил, сидя у костра и мысли его вернулись к моменту расставания с девушкой в деревне, оставшейся позади. Почему они поссорились? Он вполне мог с ней согласиться, и они остались бы под крышей, ставшей столь гостеприимной, еще на день-другой. Потом, он не сомневался, ему бы удалось все-таки уговорить Юлю продолжать путь. Все равно горючее в генераторе закончилось бы, а ведь приближалась осень и такой большой дом, в котором они заночевали, надо было бы чем-нибудь отапливать. Рано или поздно девушке самой надоело бы находиться в незнакомом месте. Да еще этот старикан по соседству… В-общем, сейчас ему предстояло решить: продолжать путь или все-таки вернуться. Павел расстелил на земле одеяло, прихваченное из дома в той деревне, и улегся на него, по-прежнему сжимая сигарету в зубах.
— Утро вечера мудренее, — пробормотал он себе под нос.
Выбросив сигарету, он скрестил руки на груди и вскоре спал безмятежным сном праведника.
Судя по времени, уже должно было светать, но было темно почти как ночью. Павел проснулся от того, что неожиданно близко прогремел гром. Спустя мгновение первые капли дождя упали на землю. Уже через минуту невероятный ливень обрушился с ночного неба, во мгновение ока затушив тлеющие в костре угли. Вскочив с моментально промокшего одеяла, Павел бросился к растущим неподалеку кустам, которые хоть как-то могли его защитить от низвергающегося с неба водопада. Он сидел под кустом, вздрагивая, когда редкие холодные капли дождя проникали сквозь ветви куста. Природа разгулялась не на шутку. Вскоре и без того сильный ливень стал, казалось, еще сильнее. Молнии на мгновение выхватывали из предрассветной темноты край ложбины, в которой Павел решил заночевать. В одной из таких вспышек он увидел на фоне освещенного неба звериную фигуру, в следующей вспышке фигур стало уже две. Волки бродили по равнине, ища место, где могли бы укрыться. Он нашарил рукой в темноте автомат и переложил его поближе к себе. Ночью, да и на рассвете тоже, шутки с волками были плохи. А с голодными волками и подавно. Но несмотря на непогоду и на опасную близость хищников, Паша почувствовал, что засыпает. Сон наваливался тяжелым грузом ему на плечи и клонил голову к земле. Он слишком мало спал в последнее время. От мощных раскатов грома парень постоянно вздрагивал, и это помогало ему ненадолго прийти в сознание, но через минуту борьба с сонливостью начиналась по новой.
Вскоре дождь стал значительно слабее, и гром гремел вдали — гроза уходила в ту сторону, откуда Павел пришел. Выбравшись из-под куста, он осмотрелся по сторонам, но предутренний полумрак мешал что-либо отчетливо видеть. Земля была мокрой, одеяло, неблагоразумно оставленное на своем месте, тоже, поэтому о том, чтобы вернуться на место своей стоянки, не могло быть и речи. Хвороста поблизости тоже не было — развести костер не удалось бы, поэтому Павел даже пытаться не стал. Оставалось только идти дальше, но мысль о бродящих поблизости волках отнюдь не согревала, а наоборот. Он промок до нитки, костер оставался несбыточной мечтой, его бил сильный озноб. В такой ситуации запросто можно было подхватить воспаление легких. Павел огляделся по сторонам, напрасно всматриваясь в сумрак, но ниоткуда не доносилось ни малейшего шороха. Махнув на все рукой, он подобрал мокрое одеяло, но подумав, бросил его на прежнее место — толку от него сейчас было маловато, оно было только лишним грузом. Перевесив поудобнее автомат, Павел как есть, в мокрой одежде выбрался из ложбины на дорогу и зашагал вперед. Движение сейчас оставалось для него единственным способом согреться и проснуться. Справа от него небо начинало уже розоветь.
Медленно, словно нехотя взошедшее солнце застало Павла в дороге. Он упрямо шел вперед, практически ничего не видя перед собой, уставившись взглядом в дорожное покрытие. Его озноб по сравнению с тем, что был на рассвете, еще усилился и колотил его с еще большим усердием. А он все шел и шел, не смотря по сторонам и не оглядываясь назад. Периодически поправляя сползающий с плеча ремень автомата и рюкзак, он шатающейся походкой проходил километр за километром. Наконец, когда солнце уже подбиралось к зениту, Павел остановился, мутным взором оглядел окрестности и, не увидев ни малейших изменений пейзажа, устало махнул рукой и буквально скатился с дороги на траву, росшую по обочинам. Он все-таки заболел, подцепив минимум простуду из-за того, что промок под дождем и остался во всем мокром. Голова кружилась, а, пощупав лоб, он убедился, что у него ощутимо подскочила температура. И лишь одна мысль не позволяла ему потерять сознание. Павел внезапно испугался, решив, что не обязательно мокрая одежда поспособствовала его болезни. В последние дни он видел предостаточно смертей, и то, что творилось в настоящее время с ним, было до боли знакомо. Он вполне мог заболеть тем страшным вирусом, который уже свел в могилу множество людей.
Страх придал ему сил, и, вскочив на ноги, Павел с удвоенной энергией зашагал вперед. Правда, надолго его не хватило. Наоборот, лишние усилия стоили ему довольно дорого. Через полчаса он рухнул как подкошенный на дорогу, со всего маху впечатавшись щекой в асфальтовое покрытие, и остался лежать без движения. А солнце тем временем, чуждое всему происходящему на маленькой планете, невозмутимо продолжало свой спокойный и размеренный маршрут по небосводу.
Очнулся Павел уже в сумерках. Озноб немного спал, но вернуться мог в любую минуту, поэтому он достал из кармана подмокшего рюкзака упаковку аспирина и с трудом протолкнул через пересохшее горло в желудок две таблетки. Сейчас это было единственное, что он мог себе позволить. Придорожных аптек поблизости не было, населенных пунктов, насколько хватало глаз, тоже не наблюдалось. Тяжело закашлявшись, Павел поднялся на ноги и пошел дальше. Других вариантов, кроме как дойти хоть до какой- нибудь деревни, в которой находилась бы аптека, у него все равно не оставалось. Ночь он встретил в дороге. Ноги у него снова начали заплетаться, и Паша почувствовал, что температура опять поднимается. Однако он продолжал идти вперед, не чувствуя боли в перетруженных мышцах, не замечая, как в ботинках один за другим появляются и лопаются мозоли, доставляя серьезные болевые ощущения. Ему слишком дорого обходился этот поход, но он не мог себе позволить остановиться и отдохнуть. Если бы Павел упал, сил подняться ему бы уже не хватило, это он знал точно. Сознание то оставляло его, то возвращалось снова. В один из моментов прояснения Павел вдруг вспомнил рассказ, который прочитал довольно давно. Там речь шла о парнях, которые участвовали в игре на выживание. Сто человек просто стартовали и шли, не снижая скорости. Побеждал тот единственный, кто оставался в живых. Рассказ очень ему понравился, поэтому и выплыл в памяти, когда Павел оказался в схожей ситуации. Поблизости не было военных с ружьями, он мог идти с любой скоростью, но при этом обязан был биться за свое выживание, идти, чтобы выжить.
Уже под утро из кустов, растущих вдоль дороги, до него донесся хруст ломающихся веток. Там явно прятался кто-то большой. Павел пришел в себя, сфокусировался на кустах и сдвинул флажок автомата на «одиночный огонь». Он остановился вполоборота к кустам, из-за которых доносился звук и стал ждать. Ему
