К счастью, лаборатория морской биологии была оснащена всем необходимым для гематологических тестов, включая суперсовременные центрифуги и многопроходные анализаторы, которым по зубам даже исследования моноклональных антител и тромбоцитов. В том числе методом флуоресцентного окрашивания и оптического сканирования. Он отметил в программе тестов все доступные пункты списка, от аланин- аминотрансферазы до триглицеридов, и стал ждать, рассчитывая на выходе получить типичный анализ крови, который быстренько сплавит Шарлотте и вернется к основной работе.
Не тут-то было. Взяв в руки распечатки анализаторов, он остолбенел: содержащиеся в них данные выглядели полной бессмыслицей и в некоторой степени больше напоминали показатели крови изучаемых им подводных обитателей. Тогда как в кубическом миллиметре нормальной человеческой крови содержится в среднем пять миллионов эритроцитов и семь тысяч лейкоцитов, в этом образце все было с точностью до наоборот. Если результаты не врут, то его уникальная белокровная рыба в сравнении с пациентом Шарлотты кажется не такой уж и белокровной.
Это и убедило Дэррила в том, что либо результаты ошибочны, либо он каким-то образом случайно перепутал пробирки.
«Господи! — подумал он. — А может, это пучеглазость незаметно подкралась, а я и не заметил?»
Хирш решил при первой же возможности обратиться к Майклу, чтобы тот подтвердил или опроверг диагноз.
С целью удостовериться, что аппаратура функционирует исправно, он сделал анализ собственной крови, но результат вышел вполне заурядным. (Дэррил с удовлетворением отметил, что уровень холестерина у него ниже, чем обычно.) Тогда он провел повторный тест остатков крови некого Э.Э. — с тем же нелепым результатом.
Будь это человеческая кровь, пациент Шарлотты и глазом моргнуть бы не успел, как умер от интоксикации.
Поразмыслив, Дэррил пришел к выводу, что будет нелишним хоть изредка покидать стены лаборатории и проветривать мозги. С того времени как он последний раз наведался к полынье, где его чуть не утопил Данциг, он шагу не ступал дальше жилой комнаты и лаборатории. От ледяного ожога до сих пор чесались уши и кожа на голове, поэтому в качестве меры предосторожности Шарлотта прописала ему курс антибиотиков и антикоагулянтов. На Южном полюсе любая мелочь, пущенная на самотек — от синяка на большом пальце ноги до покалывания в мизинце руки, — способна перерасти в серьезную проблему, результатом которой может стать ампутация, а то и летальный исход. С другой стороны, проведению работ на свежем воздухе препятствовала и затянувшаяся скверная погода.
И как только так называемые зимовщики умудряются выживать здесь, недоумевал Дэррил, засовывая в карман парки листки с результатами гематологического анализа. Шесть месяцев отвратительной погоды — уже немало, но шесть месяцев отвратительной погоды в условиях полярной ночи — и вовсе немыслимый подвиг.
Ветер был таким сильным, что даже рухни Дэррил ничком, воздушные потоки удержали бы его от падения на землю. С низко опущенной головой он медленно брел по внутренней площади лагеря, цепляясь за протянутые между лабораториями и общими жилыми модулями веревки-поручни. Когда слева от него замаячили яркие огни ботанической лаборатории Экерли, Дэррил вдруг поймал себя на мысли, что давненько не видел ботаника. Он решил нанести коллеге визит вежливости. А заодно и попытаться стрельнуть пару свежих клубничин.
Добравшись до лаборатории, Хирш ухватился за деревянную шпалеру перед входом, переждал, когда ветер немного стихнет, затем стремительным рывком одолел пандус и заскочил внутрь. Проход перегораживали две занавески из плотного целлофана, которые Экерли приладил, чтобы предотвратить проникновение холода с улицы. Дэррил раздвинул заслон и оказался в ярко освещенном помещении с необычайно жарким и влажным воздухом.
Надо будет почаще сюда наведываться, подумал он. Все равно что на тропическом курорте побывать.
— Эй, Экерли! — позвал он, отряхивая ботинки на резиновом половике. — Мне бы гарнир из салатика!
Голос, который ответил ему из-за металлических стеллажей, принадлежал совсем не Экерли, а Лоусону. Дэррил сбросил с плеч парку, стащил перчатки, очки, шапку и навалил все это добро на шаткую вешалку из китовых костей. Затем пошел на голос.
Лоусона он обнаружил на стремянке — тот приводил в порядок куст клубники со спелыми красными ягодами, который торчал из трубы гидропонной системы. Над головой, куда ни кинь взгляд, виднелись заросли самых разных аппетитно поблескивающих фруктов, а столы были уставлены ящиками с помидорами, редисом, салатом-латуком, розами и изумительными по красоте орхидеями самых разных оттенков — от белых и золотисто-желтых до пурпурных. Цветы росли на довольно странных наклонных стеблях, похожих на ноги цапли.
— Что ты здесь делаешь? — удивился Дэррил. — Разве это не работа Экерли?
— Да так… помогаю, — неопределенно ответил Лоусон.
— Климат тут прямо как на Гавайях, — заметил Дэррил, подставляя лицо под теплые лучи яркой лампы, висящей над гидропонной системой. — Неудивительно, что Экерли отсюда не вылезает. — Заприметив кустик особенно спелой клубники, морской биолог сказал: — Как думаешь, он не будет против, если я сорву одну ягодку?
— Нет, конечно. Валяй, — отозвался Лоусон с высоты стремянки.
Встав на цыпочки, Дэррил сорвал самую нижнюю ягоду (те, что повыше, были вне досягаемости низенького биолога) и отправил в рот. Что ни говори, а со вкусом свежей клубники прямо с куста ничто не сравнится, какие бы кулинарные чудеса ни творил дядя Барни на своем сухопутном камбузе.
— А сам Экерли-то где?
— Спроси у Мерфи, — пожал плечами Лоусон.
Ответ показался Дэррилу странным. Откуда начальнику знать о перемещениях ботаника? Подозрительно было и то, что в его отсутствие в лаборатории хозяйничает посторонний человек. В этом биолог с ботаником были схожи — Дэррил тоже терпеть не мог, когда в его владения вероломно вторгаются всякие чужаки.
Внимательно оглядевшись, он пришел к заключению, что и сама лаборатория выглядит как-то не так. Обычно в ней царили идеальная чистота и порядок, но сейчас на полу виднелись нечеткие следы грунта, недвусмысленно указывающие на то, что в этом месте рухнули два стеллажа с образцами мхов и лишайников. Более того, к шкафу был приставлен веник с совком, а рядом стоял большой пластиковый мешок, полный мусора.
«Что здесь происходит? Лоусона, что, назначили помощником Экерли?» — думал он.
Дэррил предпринял еще пару попыток разговорить Лоусона, однако у него возникло стойкое ощущение, что тот хочет поскорее от него отделаться. Обычно инструктор «снежной школы» был очень дружелюбен и общителен, но только не сегодня. Не исключено, конечно, что Лоусон тяготится новыми обязанностями и просто стремится скорее закончить работу.
Дэррил поблагодарил его за клубнику и снова принялся зачехляться. Иной раз ему казалось, что на бесконечные одевания-раздевания на полюсе он тратит добрую половину рабочего времени.
Он покинул лабораторию и, снова цепко держась за путеводные веревочные поручни, потащился назад, к выстроенному квадратом основному комплексу построек. Кружащийся в воздухе снег был таким плотным, что видимость ограничивалась всего несколькими ярдами, однако на подходе к административному модулю он все-таки различил Мерфи и Майкла, которые, низко склонив головы, пересекали центральную площадь в направлении складских строений. Он окликнул мужчин, но его голос потонул в шуме ветра. Тогда Дэррил пошел вслед за ними. Тем временем Майкл с Мерфи, подойдя к одному из обветшалых сараев, сняли висячий замок со сдвоенной стальной двери и скрылись внутри.
Любопытство Дэррила нарастало. Если уж подразнил ученого загадкой, будь спокоен, что тот непременно попытается ее разгадать, подумал он.
Биолог бочком протиснулся в дверь склада и, стащив с лица заснеженные очки, осмотрелся. Он стоял в чем-то наподобие вестибюля, заставленного ящиками с кухонной и хозяйственной утварью, в конце
