Майкл в конце концов присел на колени возле мертвеца, пощупал тому пульс и послушал биение сердца. А потом покачал головой, давая понять, что признаки жизни отсутствуют.
— Но я все равно не намерен рисковать… — сказал Мерфи.
Дэррил не осмелился возражать, прекрасно понимая, что если Мерфи хочет что-то сделать, он это сделает. В такой ситуации лучше не задавать лишних вопросов.
ГЛАВА СОРОК ТРЕТЬЯ
К этому звонку Майкл готовился долгие месяцы, тем не менее новость потрясла его до глубины души.
— И слава Богу, — повторила Карен по меньшей мере третий раз. — Мы оба знаем Крисси и знаем, что ей бы не хотелось, чтобы все и дальше так продолжалось.
Круглосуточным бдениям пришел конец. Майкл сидел в тесной комнате связи, низко согнувшись на стуле, как если бы ему нанесли мощный удар под дых. По сути, сейчас он примерно так себя и чувствовал. На столе рядом со спутниковым телефоном лежал частично заполненный кроссворд, оставленный кем-то, кто находился здесь до него.
— Когда именно это произошло?
— Около полуночи в четверг. Я звоню только сейчас, потому что тут сразу такой бедлам начался… Думаю, ты и сам понимаешь.
Он попытался припомнить, чем занимался ночью в четверг, но даже такой короткий промежуток времени не удалось восстановить в памяти. Время в Антарктике текуче, поэтому выделить определенный день хотя бы на неделе, не говоря уже о более ранних периодах, почти невозможно. И все-таки где он был и что делал в тот конкретный момент времени? Какой бы рациональностью и рассудительностью ни отличался образ мышления Майкла, он тем не менее был уверен, что шестое чувство должно было ему подсказать, что Кристин умирает. Покидает этот мир навсегда.
— Мама наверняка теперь во всем винит отца, хоть и не говорит этого вслух. Она думает, что если бы он оставил Крисси в больнице, она была бы жива. Если можно так выразиться…
— Лично я не назвал бы это жизнью.
— Как и Крисси, — вздохнула Карен.
— А когда похороны?
— Завтра. Церемония будет скромной. Я взяла на себя смелость от твоего имени заказать букет подсолнухов.
Хороший выбор. Подсолнухи с широкими ярко-желтыми корзинками были любимыми цветами Кристин. «Это не какие-нибудь там слащавые цветики-семицветики, — однажды заявила она ему, когда они бродили по подсолнечному полю в Айдахо. — Они как бы дерзко кричат: „Эй, погляди на меня! Я большой и желтый! И смирись с этим!“»
— Спасибо, — произнес Майкл. — Я твой должник.
— Мне они обошлись в девять долларов девяносто пять центов. Так что не бери в голову.
— Я совсем другое имел в виду. В частности… этот телефонный звонок.
— Гм… Ну, тогда по возвращении в Такому можешь в качестве благодарности сводить меня в свою любимую греческую закусочную.
— «Олимпик».
Повисла пауза, заполняемая лишь тихими электростатическими потрескиваниями на линии.
— Так… ты когда возвращаешься? — протянула Карен.
— Формально разрешение ННФ истекает в конце месяца.
— А потом что? Тебя просто вытурят с Южного полюса?
— А потом меня посадят на первый же самолет обеспечения и отправят назад.
— Как твоя поездка вообще? В смысле, интересный материал для статьи накопился?
Не будь сейчас Майкл в подавленном настроении, он бы, наверное, рассмеялся — от растерянности, что не знает, с чего начать рассказ о череде невообразимых событий.
— Скажем так, недостатка в интересном материале пока нет, — уклончиво ответил он.
Они распрощались, но Майкл продолжал сидеть у телефона, отрешенно уставившись в кроссворд. Глаз случайно упал на подсказку к одному из неразгаданных слов — «Фотограф-сюрреалист, женщина». Пять букв. Он взял синий карандаш, оставленный звонившим до него человеком, и вписал в пустые клетки «Арбюс». Он еще долго сидел в задумчивости и вертел в руке карандаш, пытаясь осмыслить новость, пока наконец какой-то «батрак», просунув голову в дверь, не спросил:
— Слушай, ты закончил?
— Да. — Майкл бросил карандаш на стол. — Теперь все…
Когда он вернулся в комнату, выяснилось, что Дэррил уже спит. А вот Майкл не смог бы сейчас заснуть при всем желании — во всяком случае, без пары таблеток снотворного. Но беда в том, что он как раз старался уменьшить дозу лекарства перед возвращением в большой мир, поэтому ничего не оставалось делать, кроме как отвлечься работой. Он сунул в рюкзак компьютер, стопку бумаг и, взвалив его на спину, смело отправился сквозь бушующие снежные вихри в комнату отдыха. Помнится, Мерфи говорил, что на завтра синоптики обещают период умеренной погоды, непродолжительный, правда, но достаточный для того, чтобы они могли смотаться на станцию «Стромвикен» и поискать неуловимого лейтенанта Копли.
Майкл столько наслышался от Элеонор о Синклере, что сгорал от нетерпения поскорее с ним познакомиться.
В комнате отдыха он налил себе из кофеварки чашку кофе и выключил телевизор, по которому шел фильм «Ноттинг-Хилл» (наверняка Бетти с Тиной уходили отсюда последними). Сейчас в помещении было совершенно безлюдно. Настенные часы показывали, что время перевалило за полночь. Майкл включил CD-проигрыватель, и тишину разорвали вступительные аккорды Пятой симфонии, которую опознал даже он. На диске был записан сборник произведений самых разных композиторов, и принадлежал он, без сомнения, кому-то из ученых. Майкл убавил громкость, устроился за карточным столом в задней части комнаты и приготовился погрузиться в работу.
«Не думай о Кристин, — приказал он себе, когда вдруг осознал, что Пятая симфония уже давно закончилась, а он все вертит в голове скорбную весть, которую принесла Карен. — Переключись на что- нибудь другое».
Он посмотрел на разложенные на столе бумаги, и взгляд тут же наткнулся на листы, исписанные рукой Экерли на старом продуктовом складе. Майкл едва не рассмеялся. На Южном полюсе катастрофически мало возможностей для того, чтобы отвлечься от неприятностей.
Неразборчивые каракули Экерли сразу напомнили ему о ярлычках, которыми ботаник в своей лаборатории скрупулезно снабжал каждый шкаф и ящик с образцами мхов и лишайников. Однако эти письмена оказалось прочитать еще труднее, так как листы были перемазаны кровью, а запись велась на обратной стороне инвентаризационных ведомостей и накладных.
На первых двух страницах — как Экерли и говорил, он их пронумеровал, аккуратно проставив цифры в правых верхних углах, — описывалось само нападение. В частности, то, как ботаник обернулся и увидел в проходе между стеллажей Данцига, ковыляющего к его лабораторному столу.
Потрясенный Майкл откинулся на спинку стула. Надо отдать должное ботанику; даже после того как Экерли был зверски убит и восстал из мертвых — надо называть вещи своими именами, — он умудрился сохранить ясность мышления и вел повествование в сдержанном стиле истинного ученого. Запись, сделанная на продуктовом складе, который стал для ботаника настоящим карцером, читалась как статья,
