Тихо-тихо она напевала:
Если он таки совершит то, что вознамерился, с ужасом думал Синклер, обратной дороги не будет.
Но разве у него есть выбор?
Если этого не сделать, к рассвету она умрет. Он сжал ее тело в руках. От волнения сдавило дыхание.
Когда он сделал последний шаг — вонзил зубы в плоть, смешивая свою зараженную слюну с ее кровью, — Элеонор вздрогнула, как от укуса пчелы, и пение вмиг прекратилось. Она напряглась всем телом, однако уже спустя мгновение, когда лейтенант поднял голову и утер губы, обагренные кровью от дьявольского поцелуя, расслабилась.
Сонно посмотрев на него, Элеонор сказала:
— Но эта песня такая грустная. — Она провела кончиками пальцев по его залитой слезами щеке. — Давай я сыграю тебе что-нибудь более веселое.
Часть IV
ВОЗВРАЩЕНИЕ
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
Едва Майкл зашел в лазарет и начал топотать ботинками по полу, стряхивая снег, как Шарлотта моментально выскочила из комнаты и приложила к губам палец. Затем взяла его под руку и повела обратно к наружной двери.
— Не сейчас.
— Она в порядке?
— Состояние пока не фонтан, — ответила Шарлотта, натягивая перчатки. — У нее небольшой жар. Но я дала ей успокоительное и сделала укол глюкозы. Думаю, самое лучшее для нее сейчас — покой.
Как ни странно, запрет на посещение девушки расстроил Майкла сильнее, чем он предполагал. С того момента как они вывезли Элеонор с китобойной станции, ее лицо и голос преследовали его неотступно, и журналист сгорал от нетерпения приоткрыть завесу тайны над ее трагической историей.
— Кстати, заходил Мерфи. Сказал, чтобы я держала язык за зубами и не болтала о том, кто у нас тут обитает.
— Ага, мне он такое же указание дал, — подтвердил Майкл.
— Пойдем-ка навестим дядю Барни. — Шарлотта набросила на голову капюшон. — Мне надо срочно выпить кофе, и желательно покрепче.
Тесно прижавшись друг к другу на порывистом ветру, они мелкими шажками спустились по пандусу и перебежали в буфет. Оказалось, что за ночь в столовой установили искусственную рождественскую елку; она сиротливо стояла в углу помещения, скромно украшенная мишурой и шариками не первой свежести.
Дэррил уже оккупировал столик в задней части зала и уплетал поджаренный тофу[17] (дядя Барни сказал, что послал радиограмму, в которой попросил следующим рейсом прислать побольше этого продукта) с овощной смесью, наваленные на тарелку высокой горкой. Шарлотта уселась на скамью рядом с биологом, а Майкл с подносом занял место напротив. Доктор Барнс со своими косичками, собранными на макушке, выглядела так, будто надела на голову ананас.
Первым делом она сыпанула в кофейную кружку добрую порцию сахара и сделала большой глоток.
— Только встала? — спросил Дэррил. — Спрашиваю потому, что ты выглядишь отвратительно, как будто всю ночь не спала.
— Спасибо на добром слове, — ответила Шарлотта, опуская кружку на стол. — И как только тебя до сих пор жена не пристрелила?
Дэррил пожал плечами.
— Наш брак основан на откровенности, — ответил он.
Майкл невольно усмехнулся.
— Самое удивительное, — сказала Шарлотта, — что в Чикаго я спала как младенец, хотя на работе по ночам только и гудели сирены машин «скорой помощи», а дома соседи устраивали шумные вечеринки до четырех утра. Но здесь, где тихо как в могиле, а ближайшая парковка находится за тысячу миль, ворочаюсь
