перевернулся, и, вновь раскачавшись, перебрался на канат.
— Нечто в этом роде, — сообщил он, добравшись до верха (последний матрос на «Матильде» только сплюнул бы: даже до первого марса не дотягивает!), — нечто в этом роде я предполагаю получить от вас в течение, скажем, ближайших шести недель.
Ученички только моргали. Смирные, тихие — прелестные дети.
— Я думаю, — пришла им на помощь мадам Гландау, — все эти интересные вещи, относящиеся более к немецкой системе, о которой мы, мистер Саммерс, с вами вчера беседовали, будут более уместны во втором семестре. А пока предлагаю перейти к элементарным упражнениям по системе миссис Чивер- Бертон.
—
Упражнения по системе этой самой дамы в самом деле были «направлены на поддержание общей физической формы». Однако, ничего не оставалось. Д.Э. Самерс послушно наклонялся, держа пальцы на талии, двадцать раз то в одну, то в другую сторону, доставал ладонями до носка то правой, то левой теннисной туфли, вертел головой, делал приседания и исправлял калечных «ласточек».
От одной мысли, что придется проделывать это в течение шести недель, сводило зубы. Нужна была идея. Идея пришла в голову где-то в начале одиннадцатого, когда, согласно всем расписаниям, действовавшим на территории пансиона мадам Гландау, не только ученикам, но и учителям полагалось лежать в кровати.
— Oщ йtiez-vous?[9] — с негодованием спросила мадам, дождавшись, пока учитель гимнастики спрыгнет с ограды и торопливо заправит рубашку за ремень сзади. — Вам что, неизвестны правила?
— Простите, мадам, — потупился запыхавшийся, раскрасневшийся и взмокший Д.Э. — Я…
— Вот именно, вы! — голос мадам звенел, как лист жести, изображающий начало грозы за сценой. — Именно вы! Ну? Что вы делали, что?
И она затарахтела по-французски. Тарахтела долго, войдя во вкус, упоминая то режим, то здоровье, то, что не может чего-то там позволить, или нет, не собирается чего-то там позволять, и еще долго, много и звонко.
— Мадам, — скромно ответил Д.Э., буквально зубами удержав трусливое «Pardonnez-moi, madame!», — я бегал.
— Простите?
— Я занимаюсь бегом, мадам, — еще скромнее опустил ресницы Джейк. — Это не очень модно… в настоящий момент, но очень эффективно. Так готовятся профессиональные гимнасты. Требует выдержки и дисциплины. Подумал, что это ведь идеальный способ начать тренировать мальчиков, подготавливая к более серьезными упражнениям. Вы же видели, они справляются неважно, ну и…
Он еще подумал и стыдливо добавил:
— Детям нужен свежий воздух.
Мадам Гландау не спешила обрушиваться с руганью и Д.Э. Саммерс осторожненько продолжал:
— Я попробовал отмерить время, необходимое для занятия, но у меня ведь нет часов, понимаете? Ну, после того случая по дороге сюда.
Он покраснел — уже по-настоящему.
— Ну, вот и опоздал.
Побеседовав с мадам, измотанный почти часовой пробежкой из лавки в соседней деревне учитель гимнастики прошел через дортуар в свою комнату и положил на стол серебряный хронометр. Не фоксовы часы, конечно, ну да ладно. Снял с шеи свисток на шелковом шнурке. Скинул пропотевшую рубашку. После этого отправился в умывальную. Там, не зажигая света, долго пил воду из душа, ероша мокрые волосы.
— Получилось? — робко спросили за спиной.
— Если кто-нибудь будет тут квакать… — грозно начал Д.Э.
За его спиной послышалось шипенье, словно десяток небольших ужей вышел на ночную прогулку.
— Окна откройте, что ли, — буркнул Джейк, и вытер губы.
Он перевесился через подоконник, обозрел окрестности. Чисто.
— Единственный раз! — сообщил он толпящимся ученикам. — Claro?
— Claro, claro! — послушно согласились ученики.
Тогда из кармана белых учительских брюк была извлечена пачка «Уилсон Сигареттс», спички, и джентльмены смогли, наконец, позволить себе последнее удовольствие на сон грядущий.
Наутро мадам Гландау не без удовольствия наблюдала, как три десятка одетых в белое молодых людей резво чешут трусцой вокруг учебного корпуса, пробегают «челночным шагом» по дорожкам и скрываются за деревьями. Разумеется, после переклички и всех положенных упражнений по выработке дисциплины.
— Класс! — покрикивал Д.Э. Саммерс. — Раз! Два! Три!
На каждую из этих команд шеренга дружно разворачивалась и бежала в противоположную сторону. Туда, обратно, волнистым шагом, спиной вперед, гусиным шагом…
Гусиным шагом класс отправлялся за кусты, росшие у самой ограды, проводил там несколько упражнений по восстановлению дыхания, после чего уставший, розовощекий, отправлялся переодеться перед занятиями грамматикой. А измотанный учитель гимнастики получал в руки ракетку.
— Что, если ему сказать: «Господин Гландау! Я рад составить вам компанию, но сегодня хотел бы отдохнуть!»
Д.Э. Саммерс представил компаньона, слегка похолодел при мысли о том, что вдруг… но тут же отогнал эту дурацкую мысль и продолжил, слегка картавя, с французским акцентом:
— Я бы, сэр, не советовал. Во-первых, даже, если и да, то ведь будет еще и завтра. И даже, сэр, послезавтра. И что тогда ты будешь делать? Каждый раз говорить, что устал и хочешь отдохнуть? Хорош учитель гимнастики!
— Ну ладно, — согласился он с невидимым М.Р. — А во-вторых?
— А тебе мало, что ли? Но вообще-то, знаешь, без рекомендаций, с этими твоими…
Д.Э. повертел сам себе пальцами.
— … с этими твоими «новыми системами» я бы не рисковал злить хозяйского пуделя. Ты меня, между прочим, хоть бы навестил, гад!
Тут Д.Э. Саммерс окончательно впал в грех уныния и отправился (был час отхода ко сну) наводить порядок в умывальной. Где, как обычно, стоял писк, визг и творилось светопреставление.
Не тратя слов даром, он поймал самую шумную парочку (этого, с ушами и еще второго, длинного), выкинул обоих вон, не слушая горестных: «я же в уборной не был!» и отправился следом: посмотреть, как, собственно, обстоят дела в дортуаре.
Дела обстояли так, что учитель гимнастики только присвистнул. Толпа учеников немедленно разбежалась и попряталась по койкам.
— Ну и что, — спросил Д.Э. и прошелся вдоль кроватей, — что мне с вами теперь делать?
— Ой, мистер Саммерс! — длинный и толстый, пойманные с поличным, распихивали по карманам шарики-наперстки. — Не выдавайте, ну пожалуйста!
— Нам тут такое будет! — длинного, вспомнил Д.Э. звали Хьюэром.
— Эх вы, — усмехнулся мистер Саммерс, — козявки. Да меня в ваши годы драли, как сидорову козу — и чтоб я хоть раз о пощаде квакнул?
— Ну мистер Саммерс! — чуть не плача заклянчил толстый. — Знаете, как в карцере темно?
— И что же, что темно? — улыбнулся Д.Э. — Две козявки, в орлянку играя, —
продекламировал он ко всеобщему восторгу, — Испугались отсидки в сарае…
Но додумать лимерик не успел, потому что толстого перебил длинный.
— Подумаешь, карцер, — перебил он подельника. — Тут хуже бери! Линейкой по пальцам знаете, как больно!
— По пальцам! — подхватил опять толстый. — Тут не по пальцам, тут по заднему месту будет. Да
