через стадию набухания. А вообще говоря, у меня в сумочке есть конфеты.
Может, выпьем кофе?
— Конечно, — откликнулся Найтли. — Чай, кофе, коньяк — все, что пожелаете!
— Из опилок? — поинтересовался Джейк.
— Нет, — порозовел профессор и налил себе еще кофе, — употреблять я предпочитаю все-таки натуральные продукты.
После кофе оказалось, что уже почти полночь. Оперу отложили.
— …и какие все скучные люди! — горячо говорила миссис Найтли
— Да! — восклицал Д.Э. Саммерс.
— Все интересное называют пустыми фантазиями!
— Да!
— А ведь жизнь ничуть не изменилась! Даже киоскер может быть в душе покорителем морей! И только попробуйте со мной поспорить!
Джейк аж поперхнулся.
— Миссис Найтли, — сказал он, — да я в жизни ни с кем не был так согласен!
Дюк покосился на профессора, опустил взгляд в пустую рюмку от коньяка, которую профессор немедленно наполнил, и запустил пальцы в кудри.
Тем временем Д.Э. разливался соловьем.
— …а Жюль Верн предсказал многие технические открытия.
— Например, аэроплан! — воскликнула жена профессора.
Пауза затягивалась. “— Волнуется, — понял Дюк. — У меня у самого в таких случаях память отшибает. Ведь вместе “Скрибнерс” читали, еще в Сан-Франциско!”
— Подводную лодку, — помог он. — А также Эйфелеву башню.
— Электрический стул, — продолжил Джейк. — И…
— И я уверен, что нам предстоит еще увидеть воочию аккумулирование летнего тепла, — продолжал вместо него М.Р.
Джейк под столом пнул компаньона.
— Использование токов земной коры…
— …поиски затонувших городов, управление погодой, и…
— …множество других вещей, которые сегодня представляются не более чем праздной выдумкой, — закончил тираду Джейк.
И, не удержавшись, прибавил:
— Праздной выдумкой изнеженного ума.
Детройт Опера
Шла 'Кармен”. Д.Э. Саммерс завороженно уставился в одну точку. Дюк проследил эту точку — и покачал кудрями: ой-ой. Но миссис Найтли смотрела прямо на сцену. Джейк наклонился к компаньону.
— Я сейчас! — прошептал он ему на ухо, встал, и, не обращая внимания на возмущенные взгляды, стал пробираться к выходу.
— Где вы шлялись? — спросил недовольный голос, едва Д.Э., приоткрыл дверь на первом этаже.
Дверь эту указал вахтер. За ней находился просторный класс с рядами стульев, расставленных друг над другом ступенями, как в лектории. Внизу, у рояля раздраженно перебирал ноты какой-то человек.
— Простите, — пробормотал Джейк. — Я… я не мог раньше.
— Ну так хоть сейчас имейте совесть, поторопитесь!
Никакого часа назначено не было — его явно с кем-то спутали. К тому же, какой-то балбес умудрился сделать ступени неудобно широкими — ни два, ни полтора — прыгай им тут, как козел.
Тот, у рояля, повернулся на крутящемся табурете и оказался темноусым человеком среднего роста, с очень прямой спиной и глазами школьного учителя.
— Ну, — скучно спросил он, — что будете петь?
Джейк запнулся всего на секунду.
— 'Веселая вдова'. Ария графа Данило.
Распорядитель хора ударил по клавишам.
Д.Э. Саммерс понял, что проиграл и умолк. Распорядитель хора полистал бумаги.
— Вас, скорее всего возьмут в Консерваторию, — голос распорядителя был равнодушным. — Если будете учиться как следует, возможно, что-нибудь да выйдет. Или идите в Оперетту.
Он сложил бумаги в аккуратную стопку и отложил в сторону.
— Но это в лучшем случае. Тут, через улицу, есть бар. Я бы на вашем месте попробовал.
— Возьмут? — осторожно спросил молодой человек.
Смотритель хора пожал плечами.
— Ступайте.
Гулкие коридоры Оперы с бесчисленными дверями путались, путались, пока окончательно не превратились в дурацкий лабиринт, выхода из которого не было. Со всех стороны раздавались крики рабочих, звуки роялей, голоса распевающихся артистов и разыгрывающихся инструментов. Вот жалобно заплакало. Ухнуло барабаном. Запело трубой.
— Моя любовь, моя Ка-а-армэ-э-эн! — страстно простонал по-французски тенор за соседней дверью.
Когда Д.Э. уже потерял всякую надежду, обнаружился конец коридора. За ним обнаружилась дверь — пыльная и скрипучая. Эта дверь вела на лестницу.
Тут и рожок, и труба, и скрипка запели вместе под решительное уханье барабана.
Плечи искателя приключений расправились, походка стала решительной. Небрежным шагом, с суровым лицом двигался он по ступеням. Навстречу спешил какой-то пузатый в испанском мундире, явный дон. Д.Э. Саммерс и не подумал сбавить фасон, дон тоже, и они столкнулись.
— Смотри, куда прешь!
— Сам смотри! — огрызнулся Джейк.
Постоял, глядя вслед пузатому, и пошел за ним.
Но пузатый дон направлялся совсем не на сцену, а в буфет: пить коньяк и кушать бутерброды. От вида и запахов театрального буфета Джейк забыл, зачем пришел, но буфетчик поднял вопросительно- снисходительный взгляд, и он ретировался.
Отовсюду тянуло сквозняками. Пробегали, переругиваясь, полураздетые актрисы, обдавая его ароматами пудры, духов и пота. Были они толстые, с болтающимся мясом предплечий и почти все старые: не меньше тридцати лет.
— Тьфу, — сказал Джейк.
Погуляв еще по коридорам, там спустившись, здесь поднявшись, сям пробежав по дощатому разболтанному трапу, он споткнулся об один из пожарных шлангов, которые то и дело попадались под ногами, и упал на одно колено, больно ушибившись о цементный пол.
Сверху послышался отдаленный рев, Джейк вздрогнул и понял: аплодисменты. Он находился под
