Она гуляла, отдыхала, время от времени плакала и гоняла Декстера по музыкальным магазинам в поисках новых записей — от Генделя до группы «Куин». И, конечно, Джимми Дина. Она заставила бабушку взять ее с собой на кладбище, впервые за двадцать лет побывала на могиле человека, которому отказалась сказать последнее «прости», и попросила у него прощения.
А потом сидела с котом на коленях, думая о том, как одна неделя изменила всю ее жизнь, и безутешно плакала.
Все стало другим — от ежедневного восхода солнца до планов на будущее. Душераздирающе новым, словно ей снова исполнилось семь лет и не было того страшного утра, когда она очнулась совсем одна. Девушка знала, что мир остался тем же, что и был. Изменилась она сама. Оттого и все вокруг стало казаться новым, свежим, живым и неотразимым. Захватывающим дух.
Поэтому она и плакала.
Эм Джи был прав. Он научил ее видеть окружающую ее красоту, но не захотел любоваться ею вместе с Кэтлин.
А она не могла попросить его вернуться.
Не могла снова рисковать его жизнью. Это было видно по его поведению в тот жуткий день. Зловещая замедленность движений, рассеянность. Неведомое прежде чувство ответственности за чужую жизнь.
Она знала, что Эм Джи был в своем деле лучшим из лучших, что он выбрал эту профессию, потому что она позволяла ему ходить по краю головокружительной пропасти. Жить полной жизнью. Атаковать. Бросать вызов. Парить в таких высях, о существовании которых знали немногие.
Кэтлин чувствовала это. Увлекающийся, стремительный, заставивший ее мозг работать вдвое быстрее, насытивший окружающий мир красками, звуками, запахами… При одном воспоминании об этом ее пронзала острая боль.
Она убедилась в этом на собственном опыте, когда они с Эм Джи отбивали нападение. Опьяняющее, возбуждающее, радостное чувство.
Теперь она понимала, что испытывал отец на высоте в тридцать тысяч футов. Понимала, что ощущала мать, просто смотревшая в его небесно-голубые глаза. Понимала, что такое настоящая жизнь. Она бы тоже могла так жить. Если бы рядом был Эм Джи.
Но Эм Джи нужна была свобода. Он ни за что не согласился бы жить с женщиной, которая каждый день перед уходом твердила бы: «Будь осторожен». Настанет день, когда это выбило бы его из колеи. Должно быть, он в конце концов понял это, потому что не появлялся с тех пор, как на руках вынес Кэтлин из того ужасного дома — Кэтлин…
Девушка отвела взгляд от написанного маслом портрета матери, висевшего над камином, и обернулась. В дверях стояла бабушка. Еще одна «маленькая женщина» с пышными седыми волосами, одетая в безукоризненно сшитое платье. Глаза Юджинии Маргарет Лаундер подозрительно блестели. И хоть невозможно было представить себе эту чопорную леди теребящей нить жемчуга на шее или лацкан жакета от Энн Фишер, Кэтлин безошибочно чувствовала, что бабушка взволнована. Юджиния Маргарет стиснула руки. Почему-то девушке подумалось о том, каким точным был грим Эм Джи. Руки пожилой леди были усеяны такой же «стариковской гречкой», как и руки Пола Тэрстона.
— Что, бабушка? — она улыбнулась, хотя Юджиния Маргарет прекрасно видела ее припухшие глаза.
— Дорогая, к тебе пришел гость. Ты примешь его?
От внезапно вспыхнувшей надежды дрогнуло сердце. Она тоже сжала руки, пытаясь успокоиться.
— Да, конечно.
Выражение лица бабушки слегка смягчилось. Она коротко кивнула.
— Это Том Брайан, — уронила Юджиния Маргарет, усаживаясь на диван в глубине гостиной.
Девушка застыла на месте. Глупое, напрасное ожидание. Естественно, это не мог быть Эм Джи. А если бы это и был он, ей пришлось бы выпроводить его и предоставить возможность жить собственной жизнью.
Если бы это был он…
Том Брайан — славный малый. Высокий, лысоватый, с глубоко посаженными карими глазами и длинными пальцами. Они познакомились на одном из вечеров, который устраивала бабушка. Он понравился Кэтлин с первого взгляда. Брайан посылал в больницу цветы и уверял Юджинию Маргарет, что девушка может отдыхать столько, сколько захочет: торопить с возвращением на службу ее не будут. Он ни словом не обмолвился об Эм Джи, хотя Кэтлин знала, что Брайан был одним из тех, кто помогал ему пробираться через минное поле, ожидавшее его по возвращении из «подполья».
Кэтлин предполагала, что Том явился с простым визитом вежливости, учитывая влияние, которым все еще пользовалась бабушка в их кругах. Но она ошиблась.
В глазах Тома Брайана читались замешательство и некоторая растерянность.
— Хвала небесам, — промолвил он. — Я с трудом узнал тебя!
Кэтлин привыкла к этим словам. Их говорил каждый, кто навещал ее.
— За это время немудрено измениться, — ответила она, борясь с желанием заколоть в привычный пучок распущенные по спине волосы.
— Чудесно. Ты просто восхитительна! — Брайан двинулся навстречу с распростертыми объятиями. — Я так рад видеть тебя живой и здоровой!
— Дай Бог тебе такого здоровья, — язвительно вставила Юджиния Маргарет. — Ведь это именно ты втравил ее в эту историю.
Кэтлин вмешалась прежде, чем Том успел вставить слово.
— Он и представления не имел, чем все это может кончиться, — заверила она, здороваясь с Брайаном. — Да и никто не имел.
— Это… — В первый раз со времени их знакомства и совместной работы Кэтлин видела, что старший компаньон фирмы «Брайан, Томсон и Питри» с трудом находит слова. Наконец Том откашлялся с таким видом, словно ему предстояло решить трудную задачу. — Я вылетел в ту же минуту, как только услышал о случившемся. Прости меня, Кэтлин. Я очень виноват перед тобой.
И все же он пришел не за этим. Девушка ощущала это всей кожей. Откуда взялась такая восприимчивость? И зачем она ей теперь? Вот раньше была бы к месту…
— Единственно, кто пострадал по-настоящему, — просто ответила она, в последний раз сжимая руки, перед тем как опустить их вниз, — это те, кого разоблачил Эм Джи…
Юджиния Маргарет гневно выпрямилась.
— Этот человек…
Кэтлин обернулась к ней.
— Этот человек спас мне жизнь, — заявила она и увидела, что глаза бабушки расширились от изумления. — За ним гнались, едва не убили. Только потому, что он пытался вывести кучку мерзавцев на чистую воду. Я не хочу слышать о нем ни одного плохого слова.
Наступило неловкое молчание. Пожилая дама вспыхнула и часто-часто заморгала. В воздухе запахло грозой. Кэтлин не стала дожидаться, пока она разразится, а повернулась к боссу и наконец поняла, зачем он пришел.
— Как раз о Эм Джи и пойдет речь, — сказал он.
Она попыталась подавить взрыв эмоций. Старая неопределенность, новый страх — все смешалось в страстной надежде на то, чему не было места в ее жизни.
— Может быть, присядешь? — спросила она.
Они устроились напротив друг друга в уютных кожаных креслах бабушкиного кабинета. Перед Брайаном стояла рюмка коньяка, а себе Кэтлин налила на два пальца старого доброго «Джеймсона».
— Виски? — ахнула Юджиния Маргарет.
— Виски, — спокойно подтвердила ее внучка и обратилась к Тому: — Так что там с Эм Джи?
Босс поставил рюмку на ручку кресла и с любопытством посмотрел на девушку.
— Кэтлин, ты что-нибудь слышала о нем?
Девушка невольно вздрогнула. Должно быть, на ее лице отразилось изумление. Это не укрылось от
