справиться с ремнем безопасности. Впрочем, она предприняла героическую попытку, не зная, чем еще заняться. Да, мистера М. Дж. Тобина не следовало выводить из себя. Он стучал пальцами по баранке, как по тамбурину, и тихонько насвистывал что-то непонятное, то и дело меняя ряд. Исходившее от него напряжение ощущалось сильнее, чем запах застарелой грязи.
Судорожно вздохнув, Кэтлин бросила бесплодные попытки справиться с ремнем. Она ненавидела. Ненавидела чувствовать себя беспомощной. Ненавидела испуг, который мешал ей дышать и одновременно лишал выдержки и терпения. Именно это заставило ее уйти с поста общественного защитника. Было неприятно думать, что через год на новой, с трудом добытой работе ей вновь пришлось столкнуться с прежними переживаниями.
— Не могу, — простонала она.
Он даже не посмотрел в ее сторону.
— Чего не можете?
Кэтлин хотелось спросить, в алфавитном или хронологическом порядке перечислить все, чего она не может. Но опустила голову, лишь бы не встречаться с ним взглядом, лишь бы не думать, что заставило бывшего суперагента решиться на последнее средство…
— Не могу справиться с ремнем. Тут защелка в другую сторону. Если левая рука прикована к правой дверце, для этого требуется большая ловкость.
— Зато это дополнительный шанс уцелеть во время погони. Пропустить ремень сверху.
Но ей все уже стало безразлично. Она ничего не хотела. Впрочем, это было не совсем верно. Ей хотелось успокоить себя какой-нибудь наспех выдуманной ерундой. Хотелось, чтобы ее выпустили из машины на ближайшем перекрестке. Но эти мечты были такими же нереальными, как и попытки справиться с ремнем безопасности.
— Кэтлин…
Она покачала головой, но подчинилась, вздернула ремень повыше и пропустила его через грудь. Эм Джи принял у нее конец ремня, и Кэтлин почувствовала, как его рука нащупала застежку. Пока он пытался делать две вещи одновременно, машина моталась из стороны в сторону. А ведь у него были и другие заботы. Девушка надеялась, что он все же помнит о своем пистолете и о том, что город полон полицейскими, которые вот-вот сядут им на хвост.
Она теснее прижалась к дверце автомобиля, пытаясь уклониться от его прикосновений. Во что бы то ни стало избежать любого контакта с ним. Как ни крути, он — предатель. Он посягнул на ее свободу и безопасность — подверг ее худшей из опасностей.
Это значило, что она не должна обращать внимания на то, какая у него сильная и умелая рука. Она не должна замирать от того, что его пальцы на секунду, пусть случайно, коснулись ее бедра.
— Все, — объявил он, когда раздался металлический щелчок. — Что-нибудь еще?
Кэтлин издала удивленный смешок.
— А что я еще могу пожелать?
Когда они резко затормозили перед въездом на шоссе, девушка уперлась ногами в пол, чтобы не соскользнуть с сиденья. Ремень впился ей в плечо. Кэтлин предпочла закрыть глаза. Если им суждено разбиться, лучше ничего не видеть. Всего этого было слишком много для голодного человека.
— А что вы будете делать, когда вас схватят? — спросила она.
— Не схватят.
Опять раздался смешок, на этот раз саркастический.
— Это я уже слышала, и не один раз, — заверила Кэтлин. — Нечто подобное можно найти в книге «Знаменитые предсмертные слова», раздел «Опасность».
Он переключил скорость и прибавил газу. Пожалуй, они ехали по Восьмидесятому шоссе, пересекавшему бухту и уходящему на восток. Интересно, гонится ли за ними кто-нибудь?
— Я хочу есть.
Он оглянулся.
— О чем вы? Сейчас только десять часов утра.
— А я завтракала в шесть. Я проголодалась.
Эм Джи вновь дернулся к рулю. Они въехали на мост. В воде отражались солнечные лучи, далеко слева возвышались окутанные розоватой дымкой холмы, а позади белели дома Сан-Франциско.
— Я выбрал вас, потому что думал, что с вами будет меньше хлопот, — бросил он.
Кэтлин сердито фыркнула.
— Вы выбрали меня, потому что я маленькая и в юбке. И потому что у меня не было пистолета, кстати, как вы сумели протащить его в суд?
Ответом ей послужил хмурый взгляд.
— Опять друг, — догадалась она. — Господи, но ведь пистолет оказался у вас прямо под пальто!
Он пожал плечами.
— Риск, конечно, был, но копы почти никогда не обыскивают поясницу. Так что при известной тренировке…
Она снова закрыла глаза.
— Я это запомню.
— Что ж, когда-нибудь, может, и пригодится.
Кэтлин нервно рассмеялась. Собственная веселость начинала серьезно смущать ее. — Конечно. Когда я пущусь в бега.
— Вы уже в бегах.
Она протестующе подняла свободную руку.
— Я похищена. Страдательный залог. — Эти слова заставили ее вспомнить все. В горле опять появился комок. — Я похищена, — уныло повторила она. — О Боже, что я скажу бабушке?
Этого было достаточно, чтобы зареветь. По ее щекам заструились обильные горячие слезы. Неожиданные странные слезы. Кэтлин не могла вспомнить, когда плакала в последний раз. Бабушка говорила, что это недостойно настоящей леди.
Кэтлин считала непростительным выказывать свою слабость перед коллегами по столь ответственной профессии, до сих пор оккупированной мужчинами. И сейчас ей следовало держаться стойко и пройти через все испытания, не теряя самообладания.
А вместо того чтобы собрать силы и бороться за свободу, она лила слезы, сидя в одной машине с человеком, обвиняемым в убийстве.
— Не надо, — взмолился он.
Девушка, вытиравшая лицо ладонью, чуть не захохотала: голос у ее похитителя был чертовски расстроенный, почти такой же, как у нее самой.
— Почему? — требовательно спросила она. — Разве вы не собираетесь стрелять в меня?
Казалось, ничто не могло огорчить его больше, чем это предположение.
— Да нет же!
Кэтлин сделала все, что могла, чтобы осушить слезы, но видимого успеха не добилась, если не считать расплывшейся туши. Она тоскливо обернулась на оставшуюся позади бухту. Машина неслась в сторону Окленда.
— Полагаю, просить вас остановиться бесполезно. Это не под силу даже землетрясению.
— Нет, пока не сниму с вас наручники, — подтвердил он, осторожно косясь на девушку.
Она прикладывала героические усилия, но слезы все еще текли. Ей вновь вспомнилась твердокаменная Юджиния Маргарет, взгляды которой ничем не отличались от взглядов знатных дам викторианской эпохи и которая правила своим маленьким мирком так, словно законы природы не имели над ним никакой власти. Та самая Юджиния Маргарет, с которой девушка прожила двадцать лет и ни разу не слышала от нее ласкового слова.
— Это убьет ее, — не успев подумать, пробормотала Кэтлин вслух.
Одинокая, хрупкая, как и сама Кэтлин, старая женщина, которая во всем зависела от нее…
— Кого? — стремительно обернулся Эм Джи.
В ответ она слабо пожала плечами.
— Мою бабушку.
