привык, коль слово не проймет, за кулаком не заржавеет. И мать жалеет, перед нею стало стыдно. Сказал, что к себе на участок пристроит подсобным рабочим после лечения, там у него окончательно дурь вышибет. Бабке сразу внука стало жалко. Заголосила старая! Эх-х, бабы! Нельзя им доверять воспитание мужиков! Теперь, попробуй, выровняй этого козла, скрути ему рога на задницу? Ведь он, пока дойдет, еще бодаться станет. Своим нервы помотает,— сетовал Илья Иванович. И продолжил смеясь:
— А к концу работы того не легше! — поморщился человек:
— Ты ж знаешь Павла Новикова! Ну, как же, ветеран Отечественной войны! Мужик, как огурчик. Каждый день на балконе зарядку делает. С гантелями развлекается. Вот так и уронил одну. Угодил соседке, вниз. Та, как назло, тоже на балконе была, смотрела, чем мужик занимается, и видно что-то сказанула в неровен час, он и выпустил гантелю. Уж куда угодил, сам не знал, бабку «неотложка» увезла, а ее дочь мигом к нам...
— Бабка жива?
— Да что ей сделается? Ну, небольшое сотрясение получила, до серьезного не дошло. Скользом досталось. Но шум подняли такой, будто насмерть уложили. Крику на всю многоэтажку, проклятий на целую улицу. Только и горазды звенеть. А врач осмотрел и говорит:
— Чего везли к нам? Могли бы и сами дома справиться с такою мелочью. Зато меня уговаривало бабье под суд человека отдать, и не иначе как за убийство! Во, размечталась дочка! Ну, напомнил ей, что мамаша живая, и ее вот-вот домой вернут. Думаешь, успокоилась? Как бы ни так! Орала:
— Если он фронтовик, ему все дозволено? Сегодня гантелю на мамку сбросил, а завтра что кинет? Почему он голый на балкон выходит, людей не стыдится?
— Я и спрашиваю, как увидели? Балкон Новикова наполовину закрыт?
— Соседи, что в доме напротив живут, все видят, как он, бесстыжий, в одних трусах выходит. До таких лет дожил, а весь стыд посеял старый козел!
— Чем же все закончилось? — не выдержал Яков.
— Поднялся я к Новикову, поговорили с человеком. Конечно, ему самому неприятно случившееся. По нечаянности произошло. Решил больше на балконе не заниматься спортом, а только в квартире.
— А с соседями договорились или заявленье писать будут?
— Какое заявление? Пока мы с ним общались, вернулась из больницы старуха. Мы вместе с Новиковым к ней пошли объясняться. Ну, мужик этот дед! Не гляди что в годах, мигом к бабке подход нашел. Голубушкой, красавицей назвал, руку ей поцеловал. Она такого обхожденья век не знала и расцвела, как лопух. Забыла, как его минуту назад лаяла. Тут даже чаю с сушками предложила. А когда Новиков дал ей три тысячи и попросил написать расписку, что претензий к нему нет, не только бабка, а и дочь написала. Уладили меж собой. Бабка на прощанье сказала соседу:
— Играйте со своими гантелями сколько хотите, а я хоть со стороны гляну, что ни все мужики поизвелись.
— Вот так-то оно, сынок! — вздохнул Илья Иванович и продолжил:
— Сегодня Сазонов ругал нас, что работы не видно. Целыми днями вкалываем, а ни одного заявления! Нераскрытых дел нет, и вообще никаких конкретных действий, сплошная мелочевка! Даже в отчетах нет ничего, что показать проверяющим? В журналах пусто! Мол, достанется на орехи из управления. Вобщем, с час мне мозги компостировал. Я и сказал, коль не устраиваю, уйду на пенсию. До нее совсем мало осталось! — вздохнул человек.
— Что ответил Сазонов?
— Сразу замолчал. Сам знаешь, никто не хочет работать за такую зарплату. В городе никто не соглашается в милицию. А уж на периферии и подавно. Ведь, прежде чем подписать мой рапорт, надо найти замену. А где ее сыщешь? Я все это понимаю. Но устал от пустых упреков. Почему мы должны быть карательным органом и наказывать людей за всякую мелочь, калечить их судьбы и жизни! Ведь мы тоже, прежде всего люди! И обязаны помогать своим поселковым, а не хватать каждого за грудки и за шиворот. Это уже было с нашими отцами. К чему повторять старые ошибки? Они еще сегодня больно отзываются в нашей памяти...
— Ты не обращай внимания,— пытался успокоить Яков отца. Но тот не согласился:
— Мы не бездельничаем! Конечно, я и ты тоже могли б отдавать под суд за всякую мелочь, вон как в деревне, украл у соседа курицу, получи пять лет заключения и топай на зону. Неважно, что это дело смехотворное, и его даже с натяжкой не назовешь преступлением. Зато есть раскрытое дело! Оно в отчетности зафиксировано. И тут же за убийство человека судят. Как и за украденную курицу дают пять лет. Парадокс, не правда ли? Но это факты! От них никуда не денешься! А я не хочу, чтобы за незначительную провинность шли люди в зону, а дети росли без отцов! Ни одна тюрьма не выправит человека, не подарит будущего, а вот сломать способна каждому.
— Я до сих пор помню, каким было первое дело? А тогда и не знал, как к нему подступиться? Каким сложным оно показалось. Помнишь, я сразу к тебе за помощью прибежал!
— Напомни, я забыл...
— Ну, как же! У бабки пенсия пропала! И не просто из дома, а из-под матраса! И в доме ни единой живой души.
— Нашел о чем вспомнить? — отмахнулся Илья Иванович.
— Ничего себе! Я всю ночь спать не мог!
— Глупым был! От того переживал. Случалось, бабки забывали, куда положили деньги. Сами от себя спрятали! Я думал, что и та бабка из разряда склеротиков. Но у нее память оказалась цепкой. Бывшая бухгалтер! Такую на копейке не проведешь.
— Но как ты вычислил вора?
— Все просто, круг ее общенья был очень ограничен. Пара соседей с лестничной площадки, двое или трое подруг с работы. Ну, еще пара знакомых из бухгалтерии. Вот и все.
— А о нем как узнал?
— Наша дама, как помнишь, никак не хотела колоться, что у нее на ночь остается мужчина. Пусть не каждый день, но все же... Я это понял. Улики увидел.
— Какие?
— На тумбочке возле койки флакон мужской «Рексоны». Этим запахом были пропитаны подушка, простынь, одеяло. Сама хозяйка пользовалась другим, цветочным освежителем. Под подушкой он забыл носовой платок. Заметь, мужской, каким хозяйка не пользовалась. Отсюда вывод, этот человек оставался на ночь ни один раз. И в квартире освоился неплохо. Он знал, где она держит деньги. Хотя необычно с ее профессией держать деньги дома. Но она жила по старинке, не меняла привычек. И когда он полез за платком среди ночи, влез ни под подушку, а под матрац и нащупал платок, в каком баба держала деньги. Он их успешно положил к себе и поспешил от женщины, едва рассвело. Она спала и денег хватилась не сразу, лишь через несколько дней. К тому времени человек почти все их потратил. Ну, раскрутил я ее друга. Обычный ловелас, у него своя проблема имелась. Он из клептоманов. Не думал, что его раскусят. Был уверен, что выйдем на женщину, какая раз в неделю прибирала в квартире бухгалтерши. Я ее сразу отмел. Ну, а дружбу и всякие прочие отношения с Альфонсом, разрушил окончательно.
— Деньги он ей вернул?
— Взял их за интимные услуги. Так и сказал, когда узнал, что она обратилась к нам в милицию. Не удивляйся сын! Мельчают мужики! Лицо и достоинство теряют. Бабы видят и молчат. Нет альтернативы. А когда иссяк выбор, любому рады!
— Отец! Тебе бы отдохнуть! Сколько лет без отпуска работаешь? — напомнил Яков.
— Ни времени, ни денег нет на круиз вокруг Европы. Была б такая возможность, махнули бы с тобой! Да держат за руки дела. Сазонов называет их мелкотой, «блохами», но нет ничего важнее их,— вздохнул Илья Иванович трудно.
Шли дни, недели, месяцы. Казалось, ничего не изменилось в жизни Терехиных. Рос Степка, каждое утро уходили на работу мужчины. А, возвращаясь вечером, обсуждали каждый прошедший день.
— Отец, завтра Степка идет в школу! Сам его поведешь или мать? — спросил Яков.
— А ты чем займешься?
— Пойду к Черновым. Не могу взять в толк, кому они помешали? Тихие, спокойные люди. Жили обособлено, ни друзей, ни врагов не имели. Кто мог их поджечь? Кому такое взбрело в голову? —
