тесно прижавшись друг к другу, о чем-то тихо говорили. А на следующий день Татьяна вернулась в дом Варвары...
Как слышал участковый, женщины между собой не только прижились, но и подружились...
— Жаль Максима! Хороший был человек. Не повезло ему! Надо же какая внезапная, непредвиденная смерть! — сетовал Анискин.
— Кто ж ее ждет? Она, как гость, какую никто не зовет и не ждет, но она никого не обходит вниманием!— ответил Илья Иванович. И заметив, что Яшка обувается, спросил сына:
— Далеко ли «ласты» востришь?
— Не дальше поселка!
— Можно узнать к кому?
— Потом ключи от сердца попросишь?
— Это мне совсем ни к чему! — сморщился человек.
— Пап! Ты надолго уходишь? — подскочил Степка.
— Не знаю, как получится. А что?
— С кем сегодня уроки буду делать?
— С дедом!
— Он ругается на учителей, говорит, что они все с ума сошли. Потому, как нас поначалу надо русскому языку научить, а потом уж заграничный, а они велели английский начинать нам.
— В первом классе?
— Ну да!
— И вправду крыша едет у твоей училки! Ты хоть азбуку знаешь? Свою?
— Еще в садике прошли.
— Так ты давно грамотный?
— Дед говорит, что грамота еще не ум! А учительница спорит, будто неграмотный даже жить не сможет. А это брехня! Я до школы жил! А бабки в поселке даже совсем неграмотные, в магазин приходят, ни одной буквы не видят. Зато цены тут же! И считают быстро, прямо в голове.
— Скоро ты так научишься! Выучишь таблицу умножения, будешь вовсе образованным.
— Уже сказали, что скоро начнем ее учить.
— Так рано? — удивились Терехины, переглянувшись.
— Что делать? Отдохнуть не дают. С соседкой девчонкой познакомиться некогда,— вздохнул мальчишка. И опустив голову, добавил грустно:
— Пока школу кончим, лысыми поделаемся, совсем старыми. Мучают нас каждый день. Встаем рано, уроков много. На улице побегать некогда из-за уроков. Разве так надо жить? Я уже говорил с дедом, может бросить школу, не ходить на уроки совсем?
— Степка, учиться надо! Все через школу прошли.
— Бедные мы бедные! И за что так мучаемся?
— Терпи! Куда деваться? Может из тебя большой человек получится? — притянул к себе мальчонку Илья Иванович.
— Представляешь, они в первом классе логику проходят. У нас ее и в десятом не было. Но мы выросли не дурнее. Этим нынешним, все мозги выкручивают, внушают отвращение к школе, урокам. Ну, кто теперь пойдет на занятия с охотой при таком перегрузе? Только подхалимы. Кто добрым словом вспомнит школьные годы?
— Ну, а как без учебы? Ты в свое время не хотел учиться. Хотя нагрузки были куда меньше нынешних! У тебя в голове один футбол был! Разве не так? Будь умнее, давно звание имел бы повыше и должность поприличнее! — упрекнул сына Илья Иванович.
— А мне мое нравится. Я поселку каждый день нужен, не просиживаю штаны в кабинете! — вспыхнул Яшка.
— Ладно! Деловой! Иди, куда собрался. Тоже мне, ангел-хранитель поселка! — выхватил из кармана мобильник, заходившийся в крике.
— А это ты, Николай! Привет! Что? Убийство? Где? Ты уже оттуда звонишь? Хочешь, чтоб я сейчас подъехал? Присылай «оперативку»! — согласился Илья Иванович и, повернувшись к Яшке, сказал, посуровев:
— Твой развлекательный визит отменяется! Садись со Степкой, сделайте уроки, вернусь, проверю.
— Что случилось, скажи? — разувался Яшка.
— Убийство. Звонил следователь прокуратуры Голубев. Просил приехать поскорее,— торопился Илья Иванович. Вскоре он уехал на происшествие, а Степка с Яшкой сели за уроки.
— Пап! А куда деда позвали?
— На работу, сынок! У людей беда случилась. Нужно помочь, разобраться.
— А ты всем-всем помогаешь?
— Там где могу, где знаний хватает.
— А нам можешь помочь?
— Кому и в чем?
— Ты смеяться не будешь про меня? А то не скажу! Это очень трудно!
— Ну, что у тебя не состоялось? Говори!
— У меня в классе появился друг. Он хороший пацан. Только имя поганое — Сирун. Что поделаешь, арменин. Так его родители обозвали. По ихнему это любимый, а по нашему — засранец, хоть вслух не признавайся, как зовут. В школе его все дразнят.
— Ты хочешь, чтоб я его от всех пацанов защитил? Но, как смогу?
— Нет. Мы сами защитимся за имя. Тут вовсе другое, совсем взрослое. Мы с Сируном одну девчонку полюбили. Ее Риткой звать. И вот чего нам теперь делать?
— А Ритка кого из вас любит?
— Она вовсе никого. Обоих дражнит. Сируна засранцем, меня найденышем из кустов, а еще легашонком.
— За что ж вы ее любите? — спросил серьезно.
— Она такая красивая!
— Да разве первоклашки бывают красивыми? Они еще совсем маленькие! Ну что в ней? Две косички и горсть соплей? Да еще дразнит, значит, злая. Если не любит, силой не заставишь. Но попробуйте ее наказать и отвернитесь от Ритки сразу оба. С другими подружитесь. И эта ваша девчонка сразу испугается, сама начнет за вами бегать, чтоб в друзья вернуть. Это старый прием. Все пацаны им с самого детства пользовались. Недаром еще совсем давно кто-то из поэтов сказал:
Чем меньше женщину мы любим,
Тем больше нравимся мы ей...
— А бывает так, что любил, любил, а потом навовсе разлюбил, не понарошке?
— Случается и такое. Даже хуже бывает. А что, ты уже и разлюбить успел? — удивился Яков.
— Это я про тебя спросил. Ты теть Вику так крепко любил. А вчера слышал, как говорил с ней по телефону, я чуть не заплакал. Жалко сделалось.
— Кого?
— Обоих! — шмыгнул носом Степка, а Яшке вспомнилось. Он только лег в постель. Степка сразу перелез к Яшке, чтоб тот как всегда рассказал ему, как прошел сегодняшний день. Человек только открыл рот, как зазвонил телефон. Яшка буркнул досадливо:
— Кого черти на ночь подкинули?
Звонка от Вики не ждал. Прошло время, и боль разлуки уже сгладилась, утихла и перестала болеть душа. Когда узнал, кто звонит, сам удивился, не зазвенел колокольчик внутри, не отозвался радостью:
— Здравствуй! Я узнал тебя, Вика. Забыл или вспоминаю? А какая разница? Честно говоря, кажется, отболел тобою. Время свое сделало! Что? По-твоему это очень быстро? Ну, уж как получилось. Выходит, не стоило помнить дольше или не о чем было вспоминать. Собственно нас с тобой ничего не связывало, кроме безобидных прогулок и недолгого общения. Степка ходит в школу, ему уже не до сказок. Даже во дворе поиграть некогда.
