иногда Дадли сам себе дивился, как надолго хватает его терпения. Но отступать глупо, если Елизавета так долго водила за нос царственных женихов, значит, она просто искала возможность выйти замуж за него, Дадли.
Теперь, когда Елизавета открыто призналась Тайному совету в своей любви к фавориту и назначила его лордом-протектором, бояться Роберту, казалось, нечего. Даже Совет смирился с ее чувствами и согласился на такой брак. Осталось только подождать, когда королева чуть восстановит силы после болезни. Ничего, он подождет, дольше ждал. Дадли умел быть не только напористым и осторожным, он умел быть и выдержанным тоже.
И вдруг…
Вот этого не ожидал никто — после своего выздоровления Елизавета отменила решение назначить Дадли лордом-протектором Англии, решив, что с него хватит и простого участия в Тайном совете!
— Ваше Величество…
— К чему вам такая должность, Роберт? Вы желаете править Англией? Пусть этим занимаются другие — Сесил, Норфолк, Пемброк, Уолсингем… Вы останетесь при мне.
— В качестве кого? — Дадли решил, что пора поставить все на свои места. Если она сейчас скажет «мужа», то остальное неважно. Но Елизавета сказала совсем другое. Она вдруг поинтересовалась:
— А к чему вам были две тысячи всадников, Роберт? — Внимательно глядя на слегка вытянувшееся лицо возлюбленного, она горько усмехнулась: — Власти захотелось? Только после моей смерти, Роберт. Но я не Эми Робсарт, меня с лестницы не сбросишь и улики просто так не спрячешь. Я, как вы видите, даже оспу пережила. — Юбки взметнулись от поворота. Это ее излюбленный прием, так Елизавета получала дополнительный заряд энергии. — Вы не знаете, откуда в моих покоях появился надушенный веер, как раз такой, о каком я однажды вам говорила? И горничная, принесшая этот веер, якобы доставленный неизвестным, умерла от оспы первой… А леди Мэри Сидни, державшая его следующей, изуродована настолько, что вынуждена прятаться в своем имении. Не хлопайте глазами, вам не скоро удастся убедить меня, что в этом нет вашей вины.
— Но зачем мне было бы убивать вас, Бэсс?! Да, веер передали по моему распоряжению, но как я мог знать, в чьих руках он побывает, прежде чем попасть в ваши? Его принесла ваша же Кэтрин Эшли…
— Кэтрин не троньте.
Дадли лихорадочно искал, что бы еще сказать в свое оправдание.
Королева задумчиво полюбовалась его лицом, потом покачала головой:
— Только это вас и спасает от моего гнева. Моя беда в том, что я вас люблю. Подите пока прочь, потом поговорим.
Елизавета никому, даже Сесилу не стала рассказывать о своих подозрениях, она прекрасно понимала, что если сделает это, то Роберту Дадли уже не отвертеться. Сама она догадалась обо всем, лежа долгими бессонными ночами под одеялом. Просто вспоминала всех, кто заразился вместе с ней или от нее. Постепенно стала вырисовываться странная картина — болели не совсем те, кто был рядом. Почему не заболела Кэт, но погибла горничная, которая вовсе не была так уж близка? Всего-то отвечала за ее веера. Елизавета пожалела, что так и не успела расспросить девушку, кто же все-таки принес тот изумительный веер. Сразу не удалось, а когда очнулась от болезни, оказалось, что и горничная тоже больна, только не сумела выжить.
Постепенно раскручивая мысленно все события последнего дня, Елизавета пришла к ужасному выводу — зараза была на веере! Погибли все те, кто к нему прикасался! Кэтрин нет, она заразилась позже и от самой королевы. Заразилась и Мэри Сидни, лицо которой осталось обезображенным оспинами. А вот две горничные, та, что принесла веер, и та, что его держала, умерли. Стало ясно — человек, передавший веер, ошибся только в том, что зараза попала к королеве не сразу, а спустя три-четыре дня, ведь изумительная вещица два из них просто пролежала среди ее вещей.
Кто мог прислать такое?! И вдруг среди ночи она вспомнила, как описывала дорогую безделку Роберту Дадли! Неужели?! Неужели Кэтрин сказала правду и зараженный веер принес действительно Дадли? Тогда все верно, сначала заразилась Кэтрин, но она уже болела, потому не погибла. За ней последовали Энн и Салли, а потом и сама королева.
От понимания этого стало совсем плохо, и как бы она ни гнала страшные мысли, они возвращались. Роберт, влюбленный Роберт, готовый терпеть от нее любые издевательства, пойти на любое преступление, только чтобы видеть каждый день… Нет, это не мог быть он! А из подсознания настойчиво выплывало: как раз он и мог. Но зачем, ведь тогда он терял все?! — уговаривала себя Елизавета. Кроме того, опасно, в случае ее гибели рано или поздно Уолсингем раскопал бы виноватых и нашел Дадли. А не для того ли были собраны всадники?.. Он лорд-протектор ее же волей и в обход всех правил и законов. Женившись тут же на Марии Стюарт, Дадли легко становился дважды королем… Нет, нет, к чему ему такое? Жениться на Марии Стюарт, как бы та ни была хороша, когда влюблен в королеву Англии… нет, глупости!
Легче всего обмануть того, кто хочет быть обманутым. Елизавета очень хотела, она уговорила сама себя, что Роберту не было никакого смысла убивать ее, что вся история с веером — ее собственная выдумка. Уговорила, но отношение к возлюбленному изменилось.
И вот теперь она ругала сама себя за то, что рассказала Дадли о своих подозрениях. Это очень опасно. Но как истинная женщина, Елизавета свято верила в свою неотразимость и не сомневалась, что стоит снова приблизить Роберта, и он не сможет сделать против нее ни единого движения.
Болезнь королевы показала всем, насколько сложен вопрос о престолонаследии. Тайный совет снова и снова настаивал на ее замужестве. Лорды уже были согласны даже на Роберта Дадли, а вот сама королева теперь почему-то не спешила соединить свою судьбу с красавцем. Такого не мог понять никто. Дадли свободен, все уже забыли странную смерть его супруги, почему бы не выйти за него замуж, решив наконец эту пресловутую проблему?!
Но брак должен быть морганатический, и только морганатический. Не короновать, как бы королева этого ни желала! Без воли парламента она ничего не сделает. Была опасность, что королева попросту распустит парламент, но Сесил и остальные надеялись, что Елизавета все же не так глупа, чтобы идти против воли всей Англии в угоду одному человеку.
Елизавета не вышла замуж за Дадли ни тогда, ни потом. Довольно неожиданно этому помогла очередная беременность королевы…
Кстати, дочь Рыжей, которую тоже назвали Мэри, не только выжила, но, по сообщениям моей тайной сообщницы, росла крепкой и здоровой. Мэри Дадли разыграла собственную беременность и сумела выдать дочь королевы за свою. Дублин не Лондон, а дом Сидни не королевский двор, там это несколько проще. Мэри Дадли-Сидни воспитывала королевскую дочь и свою племянницу под именем Мэри. Забавно. Но я точно знала, что двум людям об этом знать совсем ни к чему.
Неужели Шекспир?
— Я беременна, Кэт.
Сказала и смотрела, как отреагирую. Я мысленно усмехнулась: 1563 год, дорогая, когда же, как не сейчас, беременеть будущим Шекспиром?
— Вы уже сказали об этом милорду?
— Пока нет.
— Молчите, мужчинам совершенно необязательно знать все и сразу.
На сей раз я не стану говорить, что ребенок умер, на сей раз я его выпестую, сберегу, потому что у него великое будущее.
— Ваше Величество, только умоляю, берегите дитя. Вы помните, как нужно вести себя?
Бэсс вздохнула:
— Помню.
