стульях, не переставая гипнотизировать кекс. Наконец, мадам Руж встает и разливает по чашкам какао. Давно забытый пряный аромат достигает ноздрей месье Ружа, и он с недоумением поднимает глаза от узоров на скатерти.
— Дорогой, это тебе, — нарочито обыденном тоном молвит мадам Руж и передает супругу блюдечко с куском кекса.
Месье Руж округляет глаза и даже открывает рот, как бы желая что-то сказать, но вместо этого вгрызается в кекс с неожиданным для записного меланхолика энтузиазмом. Жиль и Андре в точности повторяют действия папa. За столом вновь воцаряется тишина, но это тишина совсем иного рода, чем пятью минутами ранее — просто наслаждение от великолепного кекса месье Бриша и лучшего в Шампери какао не требует словесного выражения. Дожевывая первый кусок кекса, месье Руж взглядом просит добавки, и моментально получает ее. Управившись со вторым куском так же ловко, как и с первым, месье Руж откладывает салфетку и обводит взглядом свое семейство.
— Дорогая, ты, как будто, изменила прическу? — адресуется месье Руж к супруге, и той стоит больших усилий не упасть от неожиданности со стула, поскольку последний раз месье Руж обращал внимание на ее внешний вид пять с половиной лет назад, когда мадам Руж, неловко оступившись на черной лестнице, ударилась лбом о дверной косяк и неделю ходила с сиреневым синяком в пол-лица.
— Жиль, а это у тебя что такое? — продолжает удивлять домочадцев месье Руж. — Покажи-ка!
— Это паровозик, папa, — выпучив глаза, тихо шепчет Жиль, не зная, к добру ли такое внимание внезапно ожившего отца семейства или нет.
— Недурная машина! — молвит месье Руж, осматривая игрушку. — А что, стало быть, есть и железная дорога к нему?
— Конечно, есть, па-ап! — не выдерживает Андре. — Ты ж нам ее сам подарил! На позапрошлое Рождество! Ты, что ли, не помнишь?
— Правда? Э-кхм… ну да, ну да, как же… — месье Руж тщетно пытается вспомнить позапрошлое Рождество, но не преуспевает. Однако это, кажется, его не слишком удручает.
— А вот если протянуть рельсы из столовой в залу, то можно отправить остатки кекса туда поездом! — предлагает месье Руж. Мадам Руж роняет на пол чайную ложечку, а Жиль и Андре застывают с открытыми ртами, глядя на отца со смесью ужаса и восхищения.
В следующую минуту уже все трое ползают по полу, увлеченно прокладывая маршрут «Столовая — Зала», а мадам Руж достает свою записную книжечку, перечеркивает последнюю запись «Женьшень заменить экстрактом полыни» и делает новую запись: «Завтра: шоколадные трюфели и пончики с абрикосовым джемом, мятный чай».
Тем временем со станции «Столовая» первая партия кекса отправляется в путь.
Глава 15. … дней до Рождества
— И я ответила, что принимаю его приглашение!
— Что?! Мадмуазель Левуазье, это крайне неосмотрительно и безответственно! Я уже не говорю о моральной стороне вопроса…
Мадмуазель Дюбуа и мадмуазель Левуазье, пользуясь временным затишьем (выселяющиеся клиенты выселились, заселяющиеся клиенты заселились, а месье Фернан, сославшись на неотложные дела, передал Бомарше на попечение Амалии Лебрен и отбыл в Шампери до самого ужина), сидят в холле отеля «Снежный ком» и вполголоса обсуждают последние новости. Мадмуазель Левуазье только что пересказала напарнице содержание последнего письма загадочного месье Клемансо и призналась, что согласилась встречать с ним Рождество. Услышав это, мадмуазель Дюбуа надулась, словно фаршированная рождественская индюшка, и теперь мадмуазель Левуазье предстоит прослушать лекцию о том, что пристало и чего не пристало делать девушке «её статуса и положения».
— Девушке вашего статуса и положения, мадмуазель Левуазье, не пристало принимать приглашения от незнакомых мужчин! Ну, подумайте сами! Вы будете там одна, совсем одна, среди гор и снегов, с этим, — мадмуазель Дюбуа делает многозначительную паузу, стараясь вложить в следующее слово максимум негативного смысла, — месье! А что, если у него грязные намерения?!
Мадмуазель Левуазье решает не говорить вслух о том, что она, вообще-то, не против того, чтобы месье Клемансо осуществил с ней свои «грязные» намерения, а вместо этого отвечает в том смысле, что кроме месье банкира в шале будут еще две кошки.
— Кошки! Ха-ха! Ну, тогда, конечно, я за вас спокойна! — картинно запрокинув голову, молвит мадмуазель Дюбуа, и продолжает лекцию:
— А вы подумали, мадмуазель Левуазье, что этот ваш месье Клемансо может оказаться агентом преступной сети, занимающейся похищением и торговлей женщинами? Вот уснете вы Рождественской ночью в альпийском шале, а проснетесь под Новый год в гареме турецкого шейха!
— У турков, по-моему, нет шейхов, — с нескрываемым сожалением в голосе говорит мадмуазель Левуазье, но эту реплику ее напарница пропускает мимо ушей, увлекшись сочинением воображаемых ужасов:
— Или вдруг он окажется маньяком? Как Джек-Потрошитель? Нашинкует вас, как капусту, и ваши бренные останки будут потом по частям собирать по всему западному склону!
— Да ну вас, в самом деле, мадмуазель Дюбуа! Вам бы только всякие гадости придумывать! Я уверена, что месье Клемансо — порядочный мужчина, а никакой не потрошитель капусты!
— Не знаю, не знаю, милочка… Я старше вас, я много повидала в этой жизни! — мадмуазель Дюбуа закатывает глаза, чтобы мадмуазель Левуазье осознала, как много повидала ее старшая напарница. — И вот что я скажу вам: мужчинам доверять нельзя!
— А как же месье Фернан? — интересуется мадмуазель Левуазье. — Он что же — не мужчина?
— Как это?! То есть… я не хочу сказать… но я уверена… конечно, мужчина! — нервно комкая уголок носового платка, бормочет мадмуазель Дюбуа.
— Но ему вы при этом доверяете! — наносит коварный удар мадмуазель Левуазье. — Вот в «Альпийского гуся» ходили давеча — а вдруг бы месье Фернан оказался торговцем женщинами? Глоток вишневой наливки — и вы в портовом борделе Стамбула!
— Вы у меня… да я вас… вы… — мадмуазель Дюбуа задыхается от возмущения и, кажется, готовится ответить на инсинуации мадмуазель Левуазье не словом, но делом, как тут в холл из кухни высовывается месье Каротт:
— Э-э-э, добрый вечер, дамы, а выпечку от месье Бриша еще не доставляли?
— Да подите вы к черту со своей выпечкой, месье Каротт! — хором выкрикивают мадмуазель Дюбуа и мадмуазель Левуазье. Шеф-повар исчезает в недрах кухни, и в отеле «Снежный ком» снова воцаряется блаженная послеполуденная тишина.
Глава 16. … дней до Рождества
Мадмуазель Дюбуа, наделенная, как все администраторы всех отелей мира, способностью чувствовать присутствие клиента, даже стоя спиной к стойке, резко оборачивается и от неожиданности
