— Я сказал бы даже больше. Я согласен с ним. Завтра у меня встреча с Президентом, и я буду советовать ему закрыть проект.
— Папа!
Он колебался.
— Милая, может быть потом, позже. Когда все успокоится.
— Тогда будет поздно! Пипы пошлют подкрепление, как только запустят новый спутник. А Гризи? И...
— Все уже решено, Мэгги.
Она изумленно смотрела на него. Это был тот Год Меннингер, которого знало все его агентство, но которого так редко видела его дочь. Сейчас она видела не своего отца. Это был человек непреклонный и решительный, какой всегда была она, чувствуя за собой мощную поддержку отца.
— Я не могу изменить своему решению,— сказала она. Это был не вопрос, и Годфри Меннингер ничего не ответил ей.
— Ну что же,— сказала она,— не вижу причин оставаться здесь дальше. Гуд бай, папа. Заботься о себе. Увидимся позже.
Она, не глядя на него, встала, взяла свою сумочку и офицерскую фуражку и вышла из комнаты.
Если ее отец был упрям и решителен, то она тоже была и упряма, и решительна, не менее, чем он. Она спустилась вниз и вошла в телефонную будку.
На экране появилась женщина ослепительной красоты. Однако она была не символом секса, а произведением искусства.
— О, Марджори,— сказала она.— А я думала, что ты появлялась здесь по своим шпионским делам. Марджори, что случилось с твоим лицом?
Мэгги потерла свой покрытый прыщами подбородок.
— О, это. Просто реакция на прививки. Могу я увидеться с тобой?
— Конечно, дорогая. Прямо сейчас?
— Прямо сейчас.— Мэгги положила трубку и вышла из будки. Но перед этим она посмотрела в зеркало, чтобы проверить макияж.
Мать Мэгги Меннингер жила в одном из самых высоких и самых дорогих небоскребов Нью-Йорка. Это было старомодное строение, возведенное в те времена, когда энергия была дешевле, так что можно было не экономить на звуко- и теплоизоляции, создании самых комфортных условий жизни. Теперь, нефть была безумно дорога, жизнь в этом здании была доступна лишь очень немногим. Алисию Хоуз и ее теперешнего мужа стоимость роскошной квартиры не беспокоила.
Привратник приветствовал Мэгги.
— Рад видеть вас, мисс Меннингер! На этот раз вы будете жить у себя?
— Боюсь, что нет, Харви. Мне нужно поговорить с матерью.
— Да, мисс Мэгги. Она ждет вас.
Алисия Хоуз поднялась для приветственного поцелуя и окинула дочь все видящим проницательным взглядом.
— Тебе неплохо похудеть на пару килограмм, милая.
— Обещаю похудеть, мама. Мне нужна от тебя одна услуга.
— Конечно, милая.
— У папы возникли некоторые трудности, и мне нужно выйти на публику. Я хочу провести пресс- конференцию.
Муж Алисии Хоуз был владельцем большой телесети с выходом на три главных города. Ему принадлежали также дюжина спутников-передатчиков.
— Думаю, что кто-нибудь из людей Харольда поможет тебе,— медленно сказала она.— А в чем проблема?
— Мама, тебе это знать не нужно.
Мать вздохнула. С тех пор, как она вышла замуж за Годи Меннингера, она привыкла жить, не интересуясь ничем. Однако, разведясь с ним, она думала, что обрела свободу. Она никогда не говорила со своим экс-мужем. Не потому, что она не любила его. В глубине сердца она всегда считала его образцом мужчины. Однако она боялась, что случайное слово, сказанное ею кому-либо, если она будет много знать о работе мужа, произведет катастрофу в мире.
— Дорогая,— сказала она.— Я же должна что-нибудь сказать Харольду.
— О, конечно. Но не как проблему. Я хочу рассказать о Джеме. Планете Джем. И собираюсь туда, мама.
— Да, ты говорила мне. Через пару лет, когда все успокоится.
— Я хочу успокоить всех сейчас, мама. Я хочу, чтобы Соединенные Штаты послали туда достаточно сил и сделали эту планету пригодной для жизни. Чтобы любой американец мог посетить ее в любое время. Я хочу сделать это сейчас. Я предполагаю улететь через три недели.
— Мэгги! Неужели, Мэгги?
— Ты же не будешь возражать, если я хочу этого?
Алисия Хоуз никогда не могла устоять против такого аргумента дочери. Не могла она противостоять ему и сейчас. Мысль о дочери, несущейся сквозь пространство туда, где люди погибают в страшных мучениях, была ужасна. Но Мэгги давно уже доказала свою возможность постоять за себя.
— Ладно. Видимо я уже не могу запереть тебя дома. Ол райт. Ты не сказала мне, что я должна сделать.
— Попроси Харольда выпустить меня в программе новостей, сам знает, как это лучше сделать. Правительство против полета на планету. Оно урезает фонды, жалуется на возникающие проблемы. Я хочу, чтобы все знали, насколько важна для нас эта планета, я хочу рассказать народу все.— Она добавила из соображений стратегии.— Папа сначала поддерживал меня. Но теперь он переменил мнение и хочет, чтобы проект закрыли.
— Значит, ты борешься против собственного отца?
— Точно.
Алисия Хоуз улыбнулась. Это могло повлиять на ее ш перешнего мужа. Она развела руками и пошла к телефону.
— Я скажу Харольду, что тебе нужно,
Ана Димитрова сидела в большой комнате за круглым столом. На голове ее были наушники. Она сидела с закрытыми глазами, губы ее двигались, а голова покачивалась, стараясь уловить ритм песни шариста, записанной на пленку. Но это было трудно, так как на пленке был голос не только шариста, но и кринпита. Пленка была записана несколько недель назад, когда единственный оставшийся в живых кринпит разговаривал с Ширли, единственным оставшимся в живых шаристом лагеря Детрик.
Имя шариста было не Ширли. Оно звучало примерно так: Моахри Балуй, что означало нежно-золотой носитель облаков. Скрипы и постукивания кринпита с трудом воспроизводили звуки шариста, но Ширли понимала его. Ана тоже хотела понять и прокручивала ленту снова и снова.
— Майа хийи (эти существа не похожи на нас) хуу хайэй (они жестокие животные).
Ответ Ширли: Ньюа малийи на хухаа (они убили мои песни).
Ана сняла наушники и с удовольствием потерла глаза. Сегодня головная боль очень сильна. И эта ужасная комната! Двадцать наушников и двадцать магнитофонов перед двадцатью одинаковыми стульями с жесткими прямыми спинками. Так ужасно!
Ана слишком устала, поэтому она выключила магнитофон повесила наушники на крюк и встала. Она хотела попрощаться со своими собратьями но проекту, которые пришли сюда вместе с нею, но оказалось, что все ушли. Она осталась одна.
Было уже почти одиннадцать часов! А в шесть часов гонг поднимает ее с постели! Быстро идя по пустынной улице домой Ана вдруг изменила курс. Она решила выпить чего-нибудь с кофеином, чтобы подавить головную боль.
Но когда она опустила доллар в машину и подставила стакан она вдруг поняла, что зря пришла сюда.
